— Давно ли приехал к вам Штребингер?
— Четвертого числа.
— Когда произошла кража у Гольмгорста? — вполголоса спросил Вурц комиссара.
— Четвертого вечером.
Начальник охранного отделения кивнул.
— Откуда взялся этот Штребингер?
— Он приезжий, ваше благородие, так, по крайней мере, он нам сказал.
— Так… Значит, вы точно помните все, что сказали нам относительно лампы! Фитиль не был завернут, не так ли? Хорошо, можете идти.
Мюллер вышел из комнаты.
— Из всего этого следует, господа, — проговорил начальник тайной полиции, — что после убийства кто-то еще находился в комнате. Предположение, что Адольф Штребингер сам погасил лампу, совершенно отпадает. Голова его была, следовательно, хорошо освещена, когда в него стреляли с улицы. Тот человек, который был свидетелем преступления, задул лампу. Так, по крайней мере, мне все это представляется.
— Простите, — вмешался начальник сыскной полиции Георг Шульц, — не могла ли лампа быть погашена сквозняком?
— Вряд ли. На других вещах и бумагах он ведь не оставлял следа. К тому же мне сдается, что незнакомец имел веские причины погасить свет, прежде чем выскочить в окно. Весьма возможно, что он был сообщником убийцы. Иначе не понятно, почему он предпочел скрыться через окно, вместо того чтобы позвать на помощь. Доктор, будьте добры, продолжайте следствие, я дал вам в руки нить. Речь идет, как вы знаете, об элегантном господине с моноклем, в шубе, которого сторож Штольценгрубер видел здесь в комнате. Он должен был быть свидетелем преступления и, по-видимому, спасся через окно. Следовательно, с этой стороны вам и надо начать поиски.
Доктор Шпехт осмотрел окно, но не нашел ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Затем он отворил ставни и, взяв лампу, осветил землю под окном. На ней ясно были видны следы.
Доктор Шпехт кликнул полицейского и прошел в сад.
От окна следы шли в другой конец сада.
Это были характерные следы бегущего человека, и притом мужчины. Размер шагов — около ста тридцати пяти сантиметров — и сильный нажим носка сравнительно с оттиском каблука ясно показывали, с какой поспешностью незнакомец бежал из дома.
Доктор Шпехт послал агента к хозяину квартиры с приказанием сварить клею, так как он хотел снять отпечаток следов, а сам медленно вернулся прежней дорогой.
След был от узкого небольшого сапога с тонкой подошвой и низкими каблуками и вполне мог принадлежать элегантному господину, которого сторож Штольценгрубер видел разговаривающим со Штребингером.
Доктор Шпехт отыскал место, где беглец перелезал через забор сада, и внимательно осмотрел занесенные снегом ветви близстоящих деревьев. Затем он сам влез на дерево и стал разглядывать продолжение следов по узкой дорожке.
Они огибали дом и доходили до маленького, глухого переулка.
Отсюда они шли не направо, к Грилльхоферштрассе, а как раз в противоположном направлении — к Зильбинггассе.
На углу Зильбинггассе находилась небольшая кофейная. Должно быть, посещалась она не особенно охотно, так как кельнерша стояла без дела на пороге и со скучающим видом смотрела на улицу.
При виде комиссара, шедшего по улице с небольшим фонарем в руках, она с любопытством сделала несколько шагов вперед и заговорила с ним.
— Послушайте, господин, никак вы что потеряли?
— Конечно, иначе не стал бы искать.
— Да что потеряли-то? Деньги или письмо? Коли письмо — так наш Францль тут нашел какое-то.
— Может, оно и есть.
Доктор Шпехт поспешно схватил письмо, которое тотчас узнал по адресу. В конверте находилась вторая часть его собственного письма к таинственному домино — дополнение к той, которая найдена была у убитого.
— Да, это мое письмо. Возьмите… вот вам на чай.
Он протянул девушке гульден.
— Не могу ли я поговорить с вашим Францлем? — спросил он.
— Отчего же, можете. Зайдите, сделайте милость.
И девушка, радуясь, что ей удалось заполучить такого щедрого посетителя, поспешно открыла дверь кофейной.
Комиссара обдало тяжелым прокуренным воздухом.
Несколько подозрительных субъектов сидели в углу комнаты за столом и недоверчиво покосились на вошедшего.
— Ишь ты, гости-то у тебя сегодня какие важные, — обратился к хозяину пьяным басом один из присутствующих. — Может, и вы тут автомобиль поджидаете?
— Заткни глотку, — проревел хозяин, — чего мелешь-то с пьяных глаз.
Пьяный рассвирепел:
— Что такое? С пьяных глаз? Может, ты и пьян… да! Только не я, понял? Я знаю, с кем говорю. Барин-то, небось, не из полиции.
— Замолчи, Польдль, — вмешался в разговор один из сидевших за столом.
Шпехт прошел в глубину комнаты и, остановившись у стойки, заказал себе какую-то мелочь, пока девушка ходила за Францлем.
— Когда вы нашли письмо? — спросил его комиссар.
— Да, должно быть, часов в десять. Я, видите, шел по делу, гляжу, а оно и лежит на Зильбинггассе.
Становилось очевидным, что вторая половина письма была утеряна свидетелем преступления во время его стремительного бегства. Не заходил ли и он сюда?
Шпехт снова обратился к девушке:
— Ах да, чуть не забыл. Что, мой приятель — знаете, такой блондин, в шубе, который был здесь около девяти часов, — ничего не забыл у вас?
— Я спрошу хозяина.
— Не стоит. Мой приятель, верно, завтра сам сюда заедет. Что, он долго здесь пробыл?
— Так… с полчаса, пока за ним не приехал экипаж.
— Какой экипаж?
— Автомобиль… такой, зеленый.
Шпехта передернуло. Опять этот загадочный зеленый автомобиль! Снова какая-то связь с загадочным домино.
— Часто бывал здесь этот господин?
— Нет, всего три раза. Часов в шесть — в седьмом вчера и третьего дня. Потом как-то еще раз, только запамятовала, в какой день. Они все приезжали на зеленом автомобиле, на нем же и уезжали. Только вот вчера им ждать пришлось. Верно, шофера куда-нибудь посылали.
Комиссар задал еще несколько вопросов, но ничего нового ему узнать не удалось.
Когда доктор Шпехт вернулся к дому номер 46 по Грилльхоферштрассе, его уже поджидал сыщик с банкой столярного клея.
Он выбрал наиболее ясно отпечатавшийся на снегу след, залил его клеем и через несколько минут осторожно вынул получившийся оттиск.
Затем он пошел в комнату, где как раз заканчивали протокол.
Он застал Вурца на коленях перед покойником и с губкой в руках.
