— Графиня, вероятно, с детства упражнялась в стрельбе, — вмешался в разговор Карталоне.
— Конечно. Это одно из ее увлечений, от которого она до сих пор не может отказаться. Хотя, впрочем, последние несколько месяцев она нездорова и почти не упражняется. Когда мы переехали в Вену, она устроила себе особую залу для стрельбы и проводила в ней по несколько часов в день.
— Воображаю, что это был за шум, — заметил доктор Мартенс.
— Никакого. Жена стреляет из особых пистолетов американской системы: сжатый воздух заменяет порох, и вместо шума выстрела раздается как бы легкий свист.
Сфор и комиссар многозначительно переглянулись.
— Разве графиня нездорова? — участливо осведомился Карталоне. — Впрочем, она и на меня произвела такое впечатление, когда мы говорили с ней в фойе.
— Вот как! Вы, оказывается, знакомы с женой. Простите, я плохо расслышал ваше имя.
— Карталоне.
— Вы встречались с графиней в обществе?
— Я знал ее прежде, в Италии. В Вене я еще не имел удовольствия восстановить знакомство — я только сегодня приехал.
— Ах так! — протянул граф с видимым нежеланием продолжать разговор. Затем он обратился к Сфору и спросил, какие у него планы на сегодняшний вечер.
— Особенно никаких, — ответил тот.
— В таком случае почему бы нам не приказать открыть кабинет и не выпить еще бутылку-другую шампанского?
Доктор Мартенс сделал Сфору знак согласиться: он надеялся, что вино развяжет графу язык.
Час спустя Кампобелло действительно стал весел и молол какой-то бессвязный вздор.
— Да, господа! Посмотрели бы вы на меня годика два-три назад! Ни одной ночи дома! Спать не ложился раньше шести часов утра. И, черт знает, как мне везло у женщин! Ох, конечно, теперь уже годы не те!
— Перестань, ты и теперь молодец хоть куда, — с улыбкой заметил Сфор. Граф успел уже со всеми выпить на брудершафт. — Ты пользуешься жизнью вовсю, имеешь молодую, красивую жену.
— Да! Жена, ты говоришь, она была очаровательна, я тебе скажу. С ней я пережил самые бешеные часы своей жизни! Недаром я целый год разъезжал с ее цирком и весь этот сброд жил на мои деньги.
— При чем же тут твоя жена?
— Жена! Ты про жену? Она ничего, жена. Она тоже была при этом! Черт знает что это было за время.
Карталоне снова наполнил бокал и чокнулся с Кампобелло.
— Стоило мне это дорого, — заплетающимся языком продолжал граф, — очень дорого!.. Она все не хотела даваться в руки, бабочка моя яркокрылая… Целый год таскала меня за собой с места на место… Да! Каждый вечер я должен был клясться ей, что сделаю ее своей женой. Постой, постой, ты ее откуда знаешь? — вдруг обратился граф к Карталоне.
— Еще из Турина, — ответил тот.
— Турин!.. Турин!.. — Граф, видимо, собирался с мыслями. — Верно, она была там! Красавица, а? Хоть куда штучка?
— Еще бы. Каждый вечер из-за нее цирк был битком набит.
Граф спьяна не заметил ловушки.
— Я думаю, — отозвался он, — в Париже дрались за билеты на ее представления. Когда я запретил ей выступать, директор прибежал ко мне, чуть ли не рыдая, и умолял не разорять его… Потом какая-то там подруга сломала ногу… в ее пользу состоялось специальное представление, и я должен был позволить жене выступить еще раз… Посмотрел бы ты, что тогда было!.. Во какими буквами напечатали они ее имя — «Мара Цинцинатти», и три часа спустя не было ни одного билета.
Разорвавшаяся бомба не произвела бы большего эффекта, чем злополучное имя.
Все точно окаменели.
— Разве… разве ваша жена урожденная Мара Цинцинатти?
— Ни… это ее… ну, псевдоним, что ли, — пролепетал окончательно опьяневший граф.
— Она — урожденная Виолетта Креспо, — как бы вскользь бросил Карталоне.
— Да… правильно, — пробормотал граф, — только это я вам… по секрету… потому… мы друзья. А другим никому ни словечка. Теперь ее зовут Виолетта Гибсон. Какой-то старикашка-американец ее удочерил.
Доктор Мартенс незаметно вышел из комнаты.
Граф продолжал свое бессвязное повествование о том, как он познакомился с Виолеттой в Риме… венчался в Париже, в соборе Парижской Богоматери… Как во время путешествия по Америке Виолетта переменила свою фамилию на фамилию Гибсон… и как семья графа ничего не имела против его женитьбы на американской миллионерше.
— Скажи, пожалуйста, — сказал Карталоне, видя, что граф уклоняется от интересующей их темы, — не говорила ли тебе жена о некоем Кастелламари?
Граф залпом выпил бокал вина.
— Кастелламари!.. — Граф едва ворочал языком. — Кастелламари!.. Сын… сенатора в Be… Венеции.
— Да, да. Он жил со мной в Турине и через меня познакомился с твоей женой.
— Говорила про Кастелламари… говорила… часто… только я плохо помню что… Кажется, просила меня справиться, где он живет… Только узнать мне ничего не удалось… Признаться, я был рад. Интерес жены к этому субъекту возбуждал… мою ревность. Это очень понятно!.. Да. Потом я слышал, что он умер…
— Это правда, — многозначительно подтвердил вошедший доктор Мартенс, — сообщите это графине, если это ее еще интересует.
Было уже четыре часа утра, и компания стала расходиться вопреки просьбам Кампобелло.
Неверными шагами сошел граф с лестницы и почти упал в пролетку одного из стоявших перед театром извозчиков. Там он немедленно заснул и проснулся только у подъезда своего дома.
— Скорей, скорей! Нам нельзя терять ни минуты, — торопил Сфора доктор Мартенс, поспешно усаживаясь в экипаж.
— Куда мы отправимся?
— Куда? Что за вопрос! К графине, конечно. Я разбудил начальника тайной полиции и все сообщил ему по телефону. Он, весьма возможно, уже поджидает нас.
— До свидания, господа.
— Разве вы не берете нас с собой? — крикнул Фернкорн.
— С удовольствием, если хотите.
По улице быстро покатились два экипажа.
Около дома графини Кампобелло Мартенс услышал сигнальный свисток.
Он дал ответный сигнал… три темные мужские фигуры отделились от стены.
— Хорошо, что вы приехали, — приветствовал компанию подошедший Вурц, — граф только что вернулся. Я видел его у окна. Скорее действуйте! На этот раз добыча от нас не уйдет!
С этими словами он в сопровождении Сфора, Мартенса и агентов направился к дому.
Бесконечно тянулось для графини время до возвращения графа.
