– Иосиф Виссарионович! Их действительно надо судить и сажать. Или хотя бы выгонять из органов, с запретом заниматься любой деятельностью, дающей власть над людьми. Но вот кого я точно посадил бы – это тех, кто писал доносы на честных людей, в надежде занять их места. Этих даже бить не надо, просто показать донос и сообщить, что человек признан невиновным, из-под стражи освобождён и даже получил от государства компенсацию. За потерю здоровья, времени и моральный ущерб. А ты, мил человек, ответь – с какой целью оклеветал честного человека? Врагу помогал? Они со страху сами всё расскажут, чего хотели. Должность, квартиру, невесту. Или просто сволочь от природы.
Сталин неожиданно засмеялся.
– Интересный вы человек, товарищ Доценко. И хитрец. Значит, людям, властью обиженным, компенсацию платить. А нужна она им, если они такие честные?
– Им, может, и нет, товарищ Сталин. Им, может, хватит того, что они снова на свободе, снова в строю. А вот их семьям, которые выгоняли из домов и квартир, высылали за 101-й километр и оставляли жить с клеймом «семья врага народа» – им важно. И окружающим важно видеть: их страна – самая справедливая. Ошиблась – поможет. Исправит ошибку, поднимет на ноги, вернёт честное имя и самоуважение. Да и людей с мелкой душонкой остережёт, мол, не хватай у упавшего, а то встанет, и мало не покажется.
А если дело в средствах… Помните, я говорил о месторождениях драгоценных камней, золота? Я тут старался вспомнить, по вечерам. И могу указать, хоть и приблизительно, месторождения. Это дополнительные средства в казну. Часть их можно направить на компенсации. Месторождения золота в Иркутской области и в Красноярском крае. Есть ещё «Жиганский улус» на реке Лена. Крупное месторождение алмазов. Места там труднопроходимые, но оно того стоит. Могу указать примерные координаты.
Сталин стоял напротив меня, покачиваясь с пятки на носок. Стоял и смотрел, посасывая незажжённую трубку.
– Интересный вы человек, – снова повторил он, – в тех местах и поселений-то нет, как искать? Но я возьму грех на душу, уж очень заманчиво звучит. Компенсации или нет, а золото и алмазы стране не помешают. А то мы, от недостатка средств, историческое наследие продаём. Картинами из музеев договора оплачиваем, чтоб валюту заработать. Так что завтра поговорите с геологами, может, ещё что вспомните.
Сталин снова заходил по кабинету. В дверь постучали, и вошёл Берия. Кивнул и остановился. Я поднялся, мельком взглянув на часы. Во, блин, почти час ночи.
– Ну, что же, Георгий Валентинович, – Верховный продолжил говорить спокойно, без излишнего дружелюбия, но и не хмуро. – С завтрашнего дня ваше расписание меняется. Обучать бойцов охраны будете вечером, а с утра займётесь передачей тех данных о науке и технике, которые вы нам обещали. Ещё вы говорили, что можете назвать людей, чья работа улучшит нашу обороноспособность. Сейчас пройдёте в библиотеку и напишете список. Постарайтесь вспоминать поподробней, я видел, вы это можете.
Вот так, только что чаем угощал, а сейчас разговаривает как с помощником младшего истопника. Но зато что-то движется.
– Есть, товарищ Сталин.
Я выполнил поворот кругом и вышел из кабинета. Хорошо хоть в прихожей ждал один из моих учеников. Проводил как своего, а не как подконвойного.
В библиотеке меня ждала бумага, ручка и чернильница, будь она неладна. Что ж, начнём. Первым в списке был Судаев Алексей Иванович. Создатель лучшего пистолета-пулемёта Второй мировой «ППС-43». На данный момент сотрудник Научно-исследовательского полигона стрелкового оружия. За ним Симонов Сергей Гаврилович. Его «СКС-45» вместо «трёхлинейки» – это ж смерть фашистским оккупантам. Идея у него уже есть, надо подтолкнуть в нужную сторону. Так, теперь. Елизаров и Сёмин – создатели промежуточного патрона обр. 1943 года. Половину всех «патронщиков» под них, но чтобы сделали за пару месяцев.
Калашников Михаил Тимофеевич. Конечно, молод ещё, служит в г. Стрый. Владимиров Семён Владимирович, г. Ковров. Ну и так далее. Полтора десятка имён людей, занятых в области стрелкового оружия, танковой, артиллерийской и авиационной промышленности. Последним в списке был профессор Сухаревский, исследователь кумулятивного эффекта. Когда я, наконец, отложил перо, было около трёх часов ночи. Подошедший охранник проводил меня обратно в кабинет Самого. Он постучал, доложил о прибытии, положил мои списки перед Сталиным и вышел. А я остался стоять. Верховный просматривал моё произведение, передавая листы Берии. Наконец передал последний из списков и посмотрел на меня.
– Это все?
– Это те, товарищ Сталин, чьи данные я помню более-менее подробно и точно.
– Что же. Людей вы указали много, живут они далеко, так что, пожалуй, до завтра мы их не соберём. А, Лаврентий? – он повернул голову к Берии.
– Может, и завтра не соберём, – ответил Лаврентий Павлович, – может, послезавтра.
– Так. Тогда послезавтра и соберёмся. Какие у вас мысли, как следует это сделать? – это уже ко мне.
– Товарищ Сталин, я предлагаю некоторым просто дать задания на производство нужной техники. Другим лучше передать данные, якобы добытые нашей разведкой, и предложить проработать. Вот только мне кажется, что это должен сделать кто-то другой. Постарше, повыше рангом. Тогда ему поверят и сделают всё возможное. Я готов написать всё, что вспомню, нарисовать эскизы, наброски. Подготовить черновые чертежи и схемы для радистов. Но до специалистов это должен довести кто-то другой.
– А почему всё-таки вы не хотите делать это сами?
– Товарищ Сталин! Для «спецов» я – неизвестно кто. Странный человек со странной информацией. Не поверят. Кроме того, я строевой командир и хочу им остаться. Очень надеюсь, что так и будет. Рано или поздно.
– Хорошо, идите. Мы подумаем над вашим предложением.
До своей койки я добрался после пяти утра и сразу отрубился. В десять меня разбудил Сергей, сказал, что меня ждут с завтраком и вообще пора отправляться. В 10.45 мы выехали из ворот. Меня привезли на Кунцевскую дачу, но к Сталину не повели, а сразу направили в библиотеку. Там дали кучу канцтоваров и приказали приступать к работе. И я начал писать. Крупно и чётко.
ТТХ самолётов и танков. Устройство автомата, пистолета-пулемёта и карабина. Отдельно предложение перейти от патрона «браунинга» 7,62Х25 на немецкий 9Х19 «парабеллум», для чего получить лицензию на его производство. Оружие разрабатывать под оба боеприпаса. Записывал данные на промежуточный патрон и описывал устройство барабана от «АГС-17» применимо к «АГ-2». Короче, мы писали.
Тут было всё и обо всём. Первые три дня меня возили в Кунцево, а потом стали возить в НИИ или ОКБ, чёрт его знает. И снова я добрым словом вспомнил своих учителей и преподавателей. Они вдалбливали в нас знания, несмотря на наши протесты. Они впихивали в нас информацию, которой мы не видели применения. Поскольку считалось, что у меня есть способности, мне доставалось вдвойне. Зато и результат.
Я видел как на ладони схемы радиоустройств и контурные карты с данными месторождений. А описывая «ГАЗ-66», чётко представил схему двигателя и плакат с деталировкой. То же и с БТР. С людьми я виделся редко, меня провожали прямо в кабинет. Там я и работал до трёх часов. Потом увозили на базу. Вечерами я продолжал тренировать людей Власика. Хотя, кажется, не только их.
