– Я обдумал то, что вы сказали, Георгий Валентинович. И хочу, чтобы вы повторили то же самое ещё нескольким товарищам.
Сталин нажал кнопку звонка, и через несколько минут в кабинет вошли люди. Они рассаживались вокруг стола, а я смотрел и узнавал. Чьи-то лица мне были известны ещё из уроков истории, другие мелькали в сегодняшних газетах. Берия, Калинин, Жданов, Молотов, Ворошилов, Мехлис, Будённый, Шапошников, Власик. Несколько человек были похожи на комиссара Оболенского, осунувшиеся, но с блеском в глазах. Причём я вроде бы должен их знать, видел на старых фотографиях. Но не помню.
– Товарищ подполковник, изложите товарищам ваши соображения.
Я повторил то же, что и самому Сталину вчера. Несколько другими словами, но в целом то же самое. О большей открытости для мира, о развитии промышленности товаров народного потребления, о равенстве. Ещё добавил, это после посещения ВСХВ мысль пришла про необходимость развивать периферию и поднимать её на современный уровень. Чтобы в ста километрах от Москвы не начинались деревни петровских времён.
Наконец, я выдохся. Несколько минут царила тишина. Сталин уже какое-то время мерил шагами комнату. Остальные ждали его реакции. Не дождались, поняли, что он ждёт их выступления. Первым, оценив поведение Верховного как недовольство, выступил Мехлис. Но обратился он не к Сталину и не ко мне. Обратился он к Берии.
– Товарищ нарком внутренних дел, объясните мне, почему этот человек до сих пор носит погоны. Даже если бы он был рядовым гражданином, его должны были арестовать по 58-й статье за контрреволюционную пропаганду. Под видом заботы о людях он порочит наш советский строй, а также руководителей партии и правительства. А что касается предложения открыть границы, тут у меня просто нет слов. И этот человек носит форму командира РККА, чьи доблестные воины совсем недавно проливали кровь в Финляндии и Бессарабии.
– Отвечайте, товарищ Доценко.
Глаза у Сталина стали весёлые и злые. Как у пацана перед дракой в школьном дворе с соседом по парте. Типа, свой парень, знакомы сто лет, но тыкву я ему сейчас начищу. И фамилию назвал с умыслом. Позавчера ведь награждали, и Мехлис, как начальник Главного политуправления, был в курсе всех награждений. Да и моё удостоверение уполномоченного Генштаба он тоже подписывал. Так что Верховный ему дал явный намёк. Хотя, судя по тому, что я знаю, Мехлис подпишет приказ о собственном расстреле, если его скажет подписать Сталин. Значится, с него и начнём.
– Товарищ Мехлис, разрешите вопрос? В скольких комнатах вы живёте?
Лев Захарович от такой наглости даже не смог ничего сказать.
– Я это к тому, что моими соседями по коммунальной квартире является пожилая пара. Муж – первый в городке врач. Жена – первая же учительница. Оба дворяне, Евгений Петрович так вообще граф в четырнадцатом колене. Вот только в конце прошлого века оба решили служить народу. Да, революционного духа маловато, ни в каких партиях и ячейках не участвовали. Просто один лечил рабочих и их детей, а вторая их же учила.
Перед этим человеком любая городская шпана кепки снимает, и не из страха, как передо мной, а из огромного уважения. Половина городка родилась у него на руках. И живёт он на старости лет в комнате три на три метра, хотя заслуг перед народом и страной у него выше крыши. Ваши заслуги также велики, два ордена Ленина и орден Красного Знамени это доказывают, но почему они важнее их заслуг? Пришло время другой точки зрения. Если человек честно работает, его жизнь должна неуклонно улучшаться. Иначе дома, на кухне, он будет сетовать на то, что пашет на страну, а жрать нечего. И его дети вырастут именно на этих его словах, а не на пламенных лозунгах из газет.
Они задумались. Крепко задумались, даже Мехлис, отличающийся резкостью, не ответил на мой демарш в сторону его жилья. Кстати, я не знаю, может, он тоже в коммуналке живёт, с него станется. Хотя не верится. А у руководства тем временем только что дым из ушей не шёл, так они размышляли. А главное, Сталин стоял во главе стола, покачиваясь с пятки на носок, и молчал, а они с ума сходили, не зная в каком направлении думать. И наконец Верховный сжалился.
– Спасибо, Георгий Валентинович, возвращайтесь, принимайте свою бригаду. От квартиры не отказывайтесь, заслужили, да на свадьбу не забудьте пригласить. Идите.
Лица просветлели – направление было указанно, автора идеи Сам, можно сказать, похвалил, всё ясно, меняем курс. Ладно, дело это не лёгкое, много воды утечёт, пока что-то заметно изменится. Главное, чтобы начало изменяться. А мне пора домой, в мою бригаду. Сосватал меня Сталин всё-таки.
7
29 октября. День рождения комсомола, день рождения моей бабушки, о чём, разумеется, никто не знает. Ей ведь сейчас 29 лет, моей маме 4 года, а отцу вообще три. Я узнавал о них через Серёгу, по блату, так сказать. Брата деда по отцу, Егора Петровича, тогда зимой нашли и откачали. Теперь и он, и мой дед ходят в трезвенниках, ударники труда и быта. Дед по материнской линии служит в штабе ОВРа в Севастополе, уже капитан-лейтенант. Если так дальше пойдёт, родители вообще не встретятся, и как же дальше будет?
А как будет, так будет, а я в этот день женюсь. И у меня самая красивая жена на всей территории СССР. Как говорится, от Москвы до самых до окраин… Моя Натали. И с вступлением в брак нас поздравил телеграммой лично товарищ Сталин. И это был первый знак того, что он про меня не забыл с того августовского ночного заседания на «ближней даче». Многое произошло с тех пор. Начнём с того, что наш город вырос на треть. И эта треть состояла из таких же микрорайонов, как наш офицерский. Несколько иная планировка, другие архитектурные «излишества», придающие районам своеобразие, но принцип тот же. Всё это ещё строилось, но темпы потрясали воображение.
Моя бригада получила пополнение и теперь насчитывала три батальона, отдельный артиллерийский дивизион, миномётную роту, отдельную разведроту, комендантский взвод, учебную роту, госпиталь бригады, роту ПДО. Появилось новое вооружение, типа спаренной 23-мм зенитной установки Таубина. Он за неё получил орден Ленина и Сталинскую премию 2-й степени. А таскали её лёгкие тягачи «ГАЗ-61-417». Они же таскали и новые 76-мм орудия, которые мы получили взамен «сорокапяток».
У миномётчиков появились новые 82-мм ротные миномёты. А разведрота получила на вооружение «АС-40», автомат Симонова под промежуточный патрон. Часть моих новых подчинённых перевели из других бригад, но большинство были новобранцы, хотя и отборные кадры, молодец к молодцу. По счастью, пока что формирование не шло по принципу роста и мышц. Ребята были разные. Общим у них было желание служить именно в десанте, спасибо Михаилу Кольцову и другим военкорам, которые освещали боевые действия в Бессарабии.
Как-то так получилось, что основное внимание уделили нам, пехота, кавалерия, артиллеристы, танкисты остались на задворках прессы. Писали о нас здорово, сам захотел призваться к таким замечательным ребятам. Служба тяжёлая, но именно для настоящих мужчин. И вот уже месяц мы делали из этих романтиков неба солдат. Хорошо было то, что новобранцев не надо было переучивать, что здорово напрягало со старослужащими. Эти каждый раз пытались сделать так, как их учили на прежнем месте службы, а у нас многое было по-другому.
