– Даже так, Георгий Валентинович? И откуда вам это известно?
– О, в моё время был снят фильм про советского разведчика, который служит в гестапо. А позже появился рассказ о человеке, который был в какой-то мере его прототипом.
– И что с ним стало?
– Связь с ним была утеряна в начале войны. В конце 1942 года разведка попыталась восстановить связь, но заброшенные агенты были арестованы. Под пытками гестапо заставило одного из них стать двойным агентом. В декабре 1942 года, выйдя на связь с предполагаемым резидентом советской разведки, агент был арестован и повешен.
Сталин помолчал.
– Как звали агента, помните?
– Вилли Леман, агент «Брайтенбах», или А-201.
– Хорошо, Георгий Валентинович, мы проверим. А как дела с вашим полком?
– Отлично, спасибо, Иосиф Виссарионович. Пополнение прибыло, технику получили. Эти новые БМД – чудо. Единственное, чтобы доставить их все к месту высадки, мне были бы нужны ещё 16 «ТБ-3», но не могу же я забрать всю транспортную авиацию. И так мы явно элитная часть, всё получаем первыми. Мой полк по огневой мощи превосходит любое аналогичное формирование, во всяком случае, исходя из тех данных, которые у меня есть. В случае единовременной выброски мы можем так пройтись по тылам противника, что пух и перья полетят.
На столе зазвонил телефон, Сталин снял трубку. Выслушал, сказал: – Хорошо, устройте всё. И повернулся ко мне.
– Ваша жена уезжает завтра вечером. Сейчас вас отвезут в гостиницу. Мы с вами встретимся и продолжим разговор после её отъезда. До свидания, Георгий Валентинович.
– До свидания, товарищ Сталин.
Какое там Иосиф Виссарионович, у меня в голове был туман. Я не думал, что всё будет так быстро, хотя мог бы догадаться. Кто же отпустит далеко и надолго людей, обладающих таким уровнем информации. Плюс возможность каких-то неожиданностей. Всё правильно, надо действовать быстро и чётко, так вероятность успеха операции выше. Хорошо хоть ночь нам подарили.
Ночь нам действительно подарили. В шикарном номере, суперлюкс, даже по моему времени. Мы почти не говорили, только запоминали один другого. Глазами и руками, каждой клеточкой кожи мы собирали скульптурный портрет любимого человека. Он был в мозжечке и в нервах позвоночного столба, в крови и в воздухе, наполнявшем лёгкие. И если раньше я считал, что мы близки, то теперь мы были одним целым, мы были отражением друг друга. Ночь тянулась, как век, а потом вдруг прошла, как секунда. И вот Натали уже садится в машину, которая повезёт её в неизвестность, а я улыбаюсь и машу ей рукой. Это для широкой публики, которая входит и выходит из гостиницы. Просто пара влюблённых, которые расстаются до вечера.
На деле мы прощались навсегда. Как каждое утро, когда я уходил на службу. Такая у меня работа. А теперь у нас. Я вернулся в номер и просидел несколько часов в кресле. Думать не хотелось. В 17.00, любит Сталин круглые цифры, мне предложили вернуться в Кунцево. Только на этот раз там было много народу. На столе лежала карта с нанесёнными стрелами ударов и линиями обороны. Поскольку план «Барбаросса» пока в разработке, значит, я вижу историческую карту штабной игры Жуков против Павлова. И Павлов разбит наголову. Карта занимала половину стола, на второй половине лежала такая же карта, но чистая. Что ж, значит, пришло время и для этого. Никто ничего не сказал.
Я взял синий карандаш и стал рисовать. Расположение частей вермахта на 22 июня 1941 года. С указанием группировок, их состава, имён командующих. И направлениями ударов. Отдельно указывая особые сведения, вроде того, что Гудериан переправился через Буг с несколькими бронемашинами и ротой «глубоководных» танков. Или что Клейст нанёс удар встык 5-й и 6-й армий в направлении Струмиловского УРа, который не был готов, а кроме того, необычайная жара высушила болота и превратила местность из непроходимой в удобную для массированного удара танков.
Действия в приграничной полосе диверсантов полка «Бранденбург 800», одетых в форму РККА и в большинстве своём отлично владеющих русским языком. Они рвали связь, убивали командиров и иногда захватывали и уничтожали небольшие гарнизоны. Проблема была только в северной части, где ввиду того, что Прибалтика занята немцами, в отличие от моего времени, я не знал обстановки. Там я мог только указать, что группа армий «Север» состоит из 16-й и 18-й армий и 4-й танковой группы. Едва я закончил и сделал шаг назад от стола, Сталин предложил начать игру.
Это был вариант штабной игры Жуков против Павлова, но с более реальным расположением сил противника. И он показал, что серьёзных выводов сделано не было. Слава богу, решение проблемы стали искать здесь и сейчас, а не под огнём. Появились фигурки, изображающие солдат, всадников, танки, пушки и машины с пехотой. Каждая фигурка имела бирку с номером части. Флажки обозначали штабы армий. Игра началась. Командующие перемещали войска, формировали ударные группы, занимали оборону и контратаковали. К часу ночи все были полумёртвые от усталости, и кое-что стало получаться. Прорывы стали гаснуть на основных рубежах обороны, максимум на запасных. Рейды противника на глубину 30–50 км просто исчезли. И это было здорово. Но перед тем как разойтись, возникла тема новых механизированных корпусов. На данный момент их было девять. А предлагалось довести их количество до 30. Пока это было предложение, причём выдвинуто оно было Мерецковым и Жуковым. Никогда не замечал за Георгием Константиновичем гигантомании, с чего бы это он? После того как генералы покинули кабинет, я обратился к Сталину.
– Товарищ Сталин, разрешите? По поводу мехкорпусов?
– Говорите, Георгий Валентинович. Что вы знаете по этому поводу?
– Иосиф Виссарионович, создание такого количества мехкорпусов – это тухачевщина. На сегодняшний день созданы девять корпусов. И даже они не укомплектованы положенным образом. В танковых дивизиях преобладают лёгкие танки, их более 70 процентов. Сейчас идёт попытка замены этих танков средними и тяжёлыми, однако чтобы создать ещё 21 корпус, их не хватит. А значит, эти корпуса будут состоять из устаревших, постоянно ломающихся машин. Какова будет от них польза? Мало того, в попытках усилить эти заведомо слабые корпуса отберут нужную технику, а значит, ослабят сильные. Можно довести число мехкорпусов до 12 из расчёта по два на каждое из направлений и два в резерве Ставки, но не более.
– Георгий Валентинович, а почему вы назвали эту идею тухачевщиной?
– Просто вспомнил идею Тухачевского немедленно создать сто тысяч танков, ну, и…
– Продолжайте.
– В то время, когда была написана эта работа, лучшими нашими танками были «Т-27» и «БТ-2». Чтобы создать такое количество танков, необходимо было полностью перевести всю промышленность на это производство. Ни паровозов, ни тракторов, ни станков, ни рельсов, ни грузовиков, ничего. Только танки. Далее. Каждый танк – это экипаж из трёх человек. Значит, 300 000 танкистов. На каждые несколько танков требуется заправщик и подвозчик боеприпасов. Это 25 тысяч грузовиков, которые негде строить, все строят танки.
