– В лагере содержатся 800 офицеров Польской армии. Преимущественно из армий «Познань» и «Поморье». В плен попали в ходе битвы на Бзуре в середине сентября 1939 года.
– Ясно. Господин полковник, как вы и ваши люди относитесь к Советскому Союзу?
Полковник посмотрел на меня долгим взглядом.
– Вы воевали против нас вместе с Германией.
– Не совсем так, но ладно. И не забывайте, что это произошло после того, как Польша вместе с другими европейскими странами отказалась воевать вместе с нами ПРОТИВ Германии! На тот момент у нас не было другого выхода. И тем не менее я задам ещё один вопрос. Готовы ли вы лично и ваши подчинённые дать слово не воевать против нас?
Снова пауза. И ответ. По-польски.
– Tak. (Да.)
– Вам знаком город Остроленка?
– Да.
– Мы уничтожили его гарнизон в ходе рейда. На данный момент немцев в городе нет, но они скоро появятся. Если мы дадим вам оружие, вы готовы защищать город до подхода Красной армии? Опережая ваш вопрос – я готов дать соответствующий документ, что вы являетесь нашими союзниками. От имени Ставки Верховного главнокомандования.
Полковник произнёс, как будто взвешивал слово на языке:
– Ставка Верховного главнокомандования…
Я пояснил:
– С момента начала войны – высший военный орган государства.
Во взгляде полковника сквозило сомнение.
– У вас есть такие полномочия?
Я его понимал. С какой такой стати обычный, даже не генерал, а простой подполковник может подписывать такие соглашения. Но я действительно мог. О такой возможности мы говорили с Иосифом Виссарионовичем ещё задолго до начала войны. Когда обсуждали вопрос с отношениями к полякам, румынам, чехам и прочим французам. Я доказывал, что, оказывая помощь и не требуя взамен подчинения, мы можем добиться куда большего эффекта. Ну, не скажу, что полностью товарища Сталина убедил, но документы, дающие мне право заключать союзы с вооружёнными отрядами на территории противника, получил. Да ещё и за его личной подписью.
Документик был ничего себе. А вкупе с обновлённым удостоверением инспектора НКО и Генштаба – вообще труба. Тут одни подписи чего стоили. Я продемонстрировал оба документа полковнику Вержбицкому. И если подписи на удостоверении инспектора:
Председатель Президиума Верховного Совета СССР – Калинин М.И.
Нарком обороны СССР – Ворошилов К.Е.
Начальник Генерального штаба РККА – Жуков Г.К.
Начальник Главного политуправления РККА – Мехлис Л.З. —
его впечатлили, то подпись под основным документом, дающим мне самые широкие полномочия, добила окончательно. Поскольку перед всё теми же четырьмя подписями стояла пятая:
Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – Сталин И.В.
И пятидесятилетний седеющий полковник с труднопроизносимой дворянской фамилией мне поверил.
– Господин подполковник, вам достаточно моего слова или дать обещание должен каждый польский офицер лично?
– Мне достаточно вашего слова.
Я обратился к своему зампотылу.
– Товарищ майор, сколько человек мы можем вооружить трофейным оружием?
– Считая то, что захватили в лагере – почитай, на всех хватит. Да и в городе один склад остался. Его если бы взорвать – половину города разнесёт. Оставили. Я на карте покажу.
Пока искали карту для поляков и наносили на неё информацию, начштаба подготовил документы о союзе в борьбе против немецких фашистов. На бланках полка и с его же печатями. Туда, кроме всего прочего, было включено и обещание – не воевать против Красной армии.
Когда все уже рассаживались по машинам, чтобы отвезти обещанное оружие и забрать наших ребят, вспомнили о немцах. Всё это время они так и стояли возле нас, окончательно охреневшие от происходящего. И я предложил полякам забрать их с собой. На память. Им эта идея очень даже понравилась. Боюсь, немцам она понравилась меньше, но на всех не наздравствуешься. Тем не менее арийцы попытались выпендриваться. Не тут-то было. Один из десантников, выделенный для конвоирования фрицев, красноречиво похлопал рукой по автомату и движением ствола указал направление.
Видимо, вспомнив мои слова, что десант пленных не берёт, бывшие «орлы Геринга» предпочли подчиниться. А может, надеялись, что их вчерашние пленники окажутся сговорчивее. В конце концов, все загрузились, и небольшая колонна тронулась в путь. Мы с майором Сивушкиным пошли к командной машине. Но ещё за несколько шагов я понял, что что-то случилось. Возле машины стоял Серёга, рядом с ним начштаба и командир взвода связи. Выражения лиц у них были такие, словно им только что показали фотографию Господа Бога с его личной подписью. Я хотел сказать, донельзя удивлённые. При этом лицо Голубева выражало ещё и непонимание.
Я ускорил шаг. Когда мы подошли, капитан Голубев протянул мне радиограмму. Боюсь, моё лицо приняло точно такое же выражение, как и у Серёги. Я держал в руках приказ Генштаба. Мне предписывалось сдать командование полком заместителю и вылететь в Москву в распоряжение Ставки Верховного главнокомандования. Высланный самолёт должен забрать меня из точки в нескольких километрах впереди. Прикинув, я понял, что именно там должна была бы находиться наша колонна сейчас, не проводи мы операцию здесь.
Сказать, что я ничего не понимал, это не сказать ничего. Меня отзывали в самом начале операции. Операции, к которой мы столько готовились. И, главное, зачем? На момент выхода всё шло нормально. Первый удар вермахта мы отразили. Может, не везде всё прошло идеально, но в целом Красная армия удержала границу и нанесла фрицам серьёзнейший урон. Фактически отборные ударные части немцев успешно перемалываются. Так зачем я нужен сейчас в Москве? Или за сутки что-то сильно изменилось? Вопросы метались в голове, как птицы в клетке. Понимая мои сомнения, Серёга сказал вполголоса:
– Товарищ гвардии подполковник, я проверил. Радиограмма содержит все необходимые знаки.
Разумеется. В первую очередь мой начальник контрразведки проверил подлинность принятого сообщения. С этой стороны, значит, всё в порядке. Но всё равно ничего не понятно. Однако приказ есть приказ, и его следует выполнять. Задвинув все сомнения поглубже, я начал отдавать приказы. Гвардии майор Сивушкин приступал к командованию полком на время моего отсутствия. Необходимо было выдвигаться к месту встречи, а полк ещё не был готов к маршу. Так что я вознамерился идти туда в сопровождении нескольких бойцов. Правда, с этим не согласился никто из моего штаба.
Майор Сивушкин, как принявший обязанности командира полка, отправил в сопровождение взвод разведки четыре БМД. На мои возражения ответил, что раз я нужен Ставке до такой степени, что меня отзывают из тыла немцев, да ещё высылая самолёт, он отвечает за мою безопасность. И всё, обсуждение закончилось. Через четверть часа после получения приказа я уже направлялся в точку встречи.
