Хотя система – это громко сказано. Просто примотал один из карабинов к педали, а над ним пристроил труп фрица, подпёртый автоматом. К автомату прикрепил найденный провод. Х-м, а я-то думал, что ничего полезного в землянке не было. Теперь оставалось только выдернуть автомат, и тело навалится на спуск, открывая огонь. Отойдя к лесу, я привёл механизм в действие. Обычный шум склада перекрыл грохот выстрелов. И началось. Сначала рванули бочки. Почти сразу за ними один из грузовиков. А потом начался ад. Всё за моей спиной бухало и горело. Вспыхнула маскировочная сеть, заполыхали деревья на территории склада и по краю периметра. Я бежал. Хрен в такой кутерьме меня заметят, а надо было уйти подальше. Лесной пожар, который вполне мог начаться, штука серьёзная.
Говорят, что для бешеной собаки семь вёрст не крюк. Может, оно и так, но я-то не бешеная собака. Три часа спустя после взрыва складов я выдохся. Судя по карте, мне надо было пройти ещё километров двадцать, а я уже еле плёлся. Хочешь не хочешь, пришлось устроить привал. Лёжа в кустах и настраиваясь на двухчасовой сон, я вдруг подумал, что прошло меньше суток с тех пор, как я сел в самолёт, подчиняясь приказу из Москвы. А сколько всего произошло за это время. Я вспомнил беличью улыбку лжепилота и слёзы на щеках престарелого вахмистра. Разбитое лицо Лёхи Ковалёва и удивлённо открытый рот немецкого зенитчика.
Ещё подумал, что больше всего сил отнимает, как ни странно, сенсорика. Этим своим навыком я не пользовался уже очень давно. Как-то не приходилось. А вот теперь я, сам того не замечая, привёл себя в боевое состояние и находился в нём всё время. Вот отвыкшая от такого обращения нервная система мне и отомстила. Поделом. Сколько раз мой сэнсэй говорил, что тренировки должны быть частью повседневной жизни. Иначе в самый неподходящий момент организм сыграет с бойцом дурную шутку. И ведь прав был. Вот с такими мыслями и заснул.
Спустя два часа пятнадцать минут я продолжил путь. Эти четверть часа понадобились, чтобы умять остатки провизии, полученные от хозяина хутора. Больше я делать привалов не собирался. Вот что хорошо у немцев, это распорядок дня. Война там или не война, наступление или оборона, да хоть Армагеддон, а порядок должон быть. Ночью надо спать. Потом завтракать. И только потом начинать воевать. Так что в предрассветных сумерках проделал небольшой марш-бросок без особых помех. И, пока бежал, поймал себя на мысли, что я опять счастлив. Вот счастлив, и всё. То, что сейчас со мной происходит, это, по большому счёту, и есть моя мечта. В данный момент я не командир полка подполковник Доценко. Я разведчик воздушно-десантных войск на боевой операции. Нет штаба и радиопереговоров. Нет связных и посыльных. Есть я, и есть враг.
Господи, как же я, оказывается, этого хотел. Там, в Остроленке, и потом возле аэродрома тоже, но загонял это желание поглубже. А сейчас, когда я один, нет оснований прятаться от себя. Наверное, любой мальчишка, который мечтает надеть голубой берет и назвать себя десантником, видит в мыслях именно это. Конечно, сотни куполов в небе, стремительные атаки и «ура» тоже присутствуют. Но главным является не это. Ты! Ты сам, а не взвод, не рота, не батальон, совершаешь подвиги в тылу врага. Ты поджидаешь противника в засаде, снимаешь часовых, рвёшь мосты и побеждаешь в рукопашке. Хотя, может, это только у меня романтика в одном месте играет? Чисто в связи с многолетними сожалениями о несбывшемся и снами, в которых всё сбывается?
Лес, по которому я бежал, начал редеть. Ещё несколько минут спустя начал появляться шумовой фон. Теперь я двигался осторожнее. Ещё несколько минут, и пришлось ползти. Ну вот, опять дорога. Правда, на этот раз, похоже, второстепенная. От края леса до дороги было метров сто пятьдесят. Прямо напротив меня была развилка и пост. Как пост, будка, шлагбаум и пара солдат. Шлагбаум был поднят, и по дороге неторопливо тянулись обозы. По большей части телеги. На некоторых были только ездовые, на других сидели солдаты. Пылили несколько велосипедистов.
Охренеть. Где-то на востоке уже была слышна канонада. Обломав фрицам зубы у основания Белостокского выступа, наши теперь медленно и не торопясь выравнивали линию фронта. Я вчера с огромным удовольствием наблюдал эти потерянные рожи, бредущие в тыл. А тут народ совершенно не пуганный. В том направлении, куда мне надо было двигаться, уходила ещё одна дорога. На ней было пусто. Движение было не ахти какое, так что я надеялся выбрать момент и проскочить. Постовых, скорее всего, придётся валить, ну и бес с ними. Это проблемы не составит.
Зато проблему может представлять что-то иное. Со стороны леса, в который уходила нужная мне дорога, послышался гул моторов. Вот кого это черти несут в такую рань? Не могли попозже подъехать, когда я уже сделаю отсюда ноги? Однако к чувству досады примешивалось что-то ещё. Гул был очень уж знакомый. Я всё ещё решал, отползти чуть назад или нет. И тут замерло всё, что в этот момент находилось на дороге. Даже воздух. Куда там Гоголю с его немой сценой. Тут, по-моему, даже мухи в полёте застыли. Потому что из леса выползли не танки. Батюшки-светы! К дороге, разворачиваясь в цепь и хищно поводя стволами коротких пушек, подходили пять БМД. Моих БМД! Только в моём полку есть эти машины, только в моём. БМДшки замерли, направив пушки на всё ещё находящихся в ступоре фрицев.
Всё. Я набегался. Романтика – это хорошо, но пора и делом заняться. Так что я встал, привёл себя в порядок и неторопливо вышел из леса. Башня центральной боевой машины дёрнулась в мою сторону, а потом из десантных отсеков разом посыпались мои пацаны. Моё появление окончательно добило немцев. Без всякого приказа они начали бросать оружие. Ну, тут всё понятно. Это не боевые дивизии первого броска и не СС. Просто тыловые крысы из обозов. Очень, наверное, любят фотографироваться на фоне разрушенных городов и униженных людей, но героями они точно не являются.
А тут танки русских, появившиеся из глубокого, по их мнению, тыла. И ещё какие-то русские в лесу с другой стороны. Окружение – это ужас любого солдата. Кроме нас, разумеется. Для нас это просто работа. А ко мне бежали пятеро ребят из разведроты. Ну, понятно, кого ещё в такую дупу посылать, если не их. Вот только как они тут оказались-то? До Пултуска ещё километров десять. Каких-либо серьёзных объектов тут нет, а двигаться полк должен в другом направлении.
Первым до меня добежал Илья Муромец. Вытянулся, вскинул руку к берету. Я сделал то же самое.
– Товарищ гвардии подполковник, группа в составе первого и второго взводов разведроты прибыла за вами. По маршруту движения уничтожено десять солдат противника и два мотоцикла. Потерь нет.
Вот чертяка. Как докладывает, а? Прямо заслушаться можно. Надо будет его направить в училище, парень прирождённый военный и командир.
– Вольно, сержант.
Всё-таки я не удержался и от избытка чувств ткнул бойца кулаком в грудь.
– Слушай, Илья Муромец, а как вы вообще меня нашли?
Сержант всё понял правильно. Улыбнулся.
– Товарищ командир, пойдёмте в машину. Там товарищ гвардии майор вам всё объяснит.
Так, понятно. Значит, когда дело касается меня, нужно соблюдать устав и не лезть, куда не положено. А самому, значит, можно. Это я о Серёге. Ясно же, что «товарищ гвардии майор» – это Голубев. Пятёрка разведчиков окружила меня, и мы направились к машинам. Фрицы продолжали изображать из себя музей восковых фигур. В смысле боялись шевельнуться.
