Вот они и навалились. Ещё, видимо, не поняли, что с нами тоже не так-то легко справиться. Только вот с боеприпасами туговато. Патронов, правда, завались. Недаром наши «ППС» под немецкий «9 Х 19» делались. А вот для орудий БМД, дай бог, если до вечера хватит с такой интенсивностью. Про трофеи я и не говорю, там максимум два боекомплекта, на пару часов. Словно в подтверждение моих мыслей, фрицы снова пошли в атаку. На левый фланг шло шесть танков, три мелочи типа «PZ-II» и ещё три «PZ-IV». Три лёгких танка подожгли сразу. Но вот более тяжёлые машины шли как на параде. По ним как будто и не пытались стрелять. Да что же это такое, а?
– Сивушкин, кто там у нас на левом? Дай связь.
– Иволгин? Вы там что, заснули?
Танки были уже в тридцати-сорока метрах от траншей. И тут началось. Первый выстрел из гранатомёта разнёс ведущее колесо одной из немецких машин. Танк встал. Экипаж, поняв, что ловить тут нечего, попытался быстро сделать ноги, но не преуспел. Люков на этой машине немеряно, но стоял он крайне неудачно, все были на виду. Тем временем ещё один залп разбил ходовую часть второго танка. Экипаж этого был умней, попытавшись напоследок развернуть корпус так, чтобы воспользоваться двустворчатым эвакуационным люком в башне. Нет, пару метров они проползли. Наверное, даже успели решить, что легко отделались. А потом между ними лопнула граната из «АГ-2». Сомневаюсь, что кто-нибудь добрался до своих. Но третий панцер упорно лез вперёд. Он уже был в нескольких метрах от траншеи, когда танку снесло командирскую башенку. Я подумал было, что это промах, но не тут-то было.
В открывшийся зев полетели сразу две гранаты. Я был далековато, но, судя по синему отсвету, одна из них была шоковой. Таких у нас было всего ничего, у разведчиков. Видать, кто-то из парней выпросил. Обычное армейское баш на баш. Вторая была не граната, а дымовая шашка. Из люка повалил дым. Танк замер на краю траншеи. Никто из него так и не появился. Только теперь я понял, что так и держу в руках трубку телефона, по которому намеревался мылить шею ротному. Даже собрался было её вернуть связисту, но последовало продолжение. В дыму стали появляться расплывчатые фигуры. К обоим подбитым танкам протянулись цепочки бойцов. Вот же герои хреновы. Это они боекомплект из подбитых машин перетаскивают. Для этого, видимо, и поближе подпускали.
Теперь я решил похвалить ротного за инициативу, но снова опоздал. В танк, застывший у самого бруствера, кто-то нырнул. И танк, взревев двигателем, снова пополз вперёд. Фрицы, видимо, решили, что экипаж оглушило, а теперь он пришёл в себя и продолжает наступать. Пехота даже попыталась его поддержать огнём. Но танк переполз окоп, развернулся и попятился назад. Вскоре над землёй торчала только башня. Из дыры на месте командирской башенки высунулся боец в голубом берете. И показал немцам вполне понятный неприличный жест. В ответ немцы подняли такую пальбу, что парню пришлось срочно нырять назад в башню. Но этот хулиган не успокоился и задрал короткую пушку танка максимально вверх. Продолжил, так сказать, демонстрацию. И только теперь я заговорил:
– Иволгин? Это кто там у тебя в жмурки играет с фрицами?
– Рядовой Шутов, товарищ гвардии подполковник.
– Значит, так. Объяви этому герою благодарность. И передай, вернёмся в расположение полка, получит три наряда. За ухарство. Нечего башку под пули подставлять. Она нам ещё в бою пригодится. Понял?
– Так точно, понял. Объявить благодарность и три наряда.
Бой возобновился с новой силой. Разозлённые немцы кинули в атаку батальон, не меньше. Правда, на этот раз без танков. С этими мы справились относительно легко. И тут начались новые сюрпризы. Правда, приятные. К нам стали приходить поляки. Первым появился седой худощавый старик в пенсне в сопровождении двух женщин. Мешая польские и русские слова, объяснил, что он врач и хочет помочь с ранеными. Я удивился, но врачи – это особая статья, так что доктора отправили в госпиталь, в распоряжение капитана Голубевой.
Но это была первая ласточка. Люди стали приходить всё чаще. По одному или группами. Последней пришла целая семья. Отец, мать, сын. И все просили оружие и хотели драться с немцами. Оружия хватало. Раненых прибавлялось с каждой отбитой атакой. Приходили поляки не в штаб, а прямо в траншеи, так что связь раскалилась от запросов, что делать. А что делать. Враг моего врага – мой друг. Этого никто пока не отменял. И пришедшие становились в строй. Только пацана из семьи, пришедшей прямо ко мне, я оставил при штабе. Мать его я отправил помогать врачам, отец, сказавшийся артиллеристом, ушёл к пушкам. А мальчишку я оставил. Ему и было-то лет пятнадцать, максимум шестнадцать. Вот его я и стал расспрашивать, почему да что.
Оказалось, что «цыганская почта» добралась до Варшавы быстрее нас. Тут все знали, что мы освободили поляков из лагеря военнопленных и дали им оружие, чтобы сражаться с нацистами. Вот и шли к нам те, кто уже с ними воевал в 1939-м. Только долго сидеть в углу парнишке не пришлось. Немцы снова пошли в атаку. На этот раз против нас бросили всё, что было можно. Танки, бронетранспортёры, пехота. Одновременно ударили и с запада. Горело и грохотало на всём захваченном нами плацдарме. И чем сильнее теснил их Черняховский, тем сильнее фрицы пытались задавить нас.
В какой-то момент бой разделился на отдельные очаги. Часть немцев прорвалась почти к самому штабу. И я послал в траншеи всех, кроме начштаба, замкомполка и связистов. Счёт времени я потерял. Из дыма появился танк с крестом, и я выскочил наружу с «РПГ» в руках. Танк приостановился, плюнул огнём. Слева стало тихо.
– Янек, к пулемёту!
Светловолосый польский мальчишка метнулся по траншее, а я выскочил на бруствер. Выстрел, хвост огня за спиной, и я скатился обратно. Танк впереди замер и взорвался. Башню запрокинуло назад и почти сорвало с места. Из траншеи слева снова бил пулемёт. Молодец, пацан, молодец. В траншее появилось несколько бойцов, и я вернулся к связистам. Проводная связь не работала, только радисты выкрикивали донесения и передавали приказы, прижимая наушники к ушам руками. Иначе расслышать что-нибудь в этом грохоте было нельзя. И мы отбились. Я боялся даже подумать, сколько человек осталось в строю. И, едва шум боя начал стихать, потребовал данные о невозвратных потерях. Как это ни странно, их было совсем немного. Для такого боя, имеется в виду. Подразделения в достаточной мере сохранили боеспособность. Командиры батальонов и рот восстанавливали управление.
А восточная окраина Варшавы грохотала всё слышнее, там наращивал темп наступления Черняховский. Правда, у него ещё Висла на пути, но, думаю, пробьётся. В группе армий «Центр» было 31 пехотная, 9 танковых, 6 моторизованных, кавалерийская и три охранные дивизии. Плюс какие-то мелочи, типа вспомогательных частей. И где оно всё? А вот здесь, в этой куче пытающихся прорваться через нас людей и техники. Какой «блицкриг», какие восточные земли, унести бы ноги живыми. Только хлопотно это, в Варшаве скопилось слишком много штабов, тылов и эсэсовцев. И все они хотели удрать подальше, или, как позже говорили немцы… выровнять линию фронта. Это хорошо, что они уже сейчас её ровняют, быстрее прикончим. Хотя нам от этого не легче.
