– Ну и на том спасибо, – Борисов опустился на траву рядом с боссом. – Не догнали, зато размялись.
– Надо сигнал дать, – напомнила Вивиан.
– Верно, – Реджинальд зевнул. – Спенсер, распорядитесь.
Гринвуд велел ван Брандту, тот равнодушно вскинул винчестер, шарахнул одиночным в почти ночное небо. Все невольно притихли, ожидая ответного выстрела…
И не дождались.
Симпкинс обеспокоился:
– Что за чертовщина! Не могут же они не слышать?..
Сошлись на том, что никаких выстрелов, криков, шума со стороны немцев не было, и убежать куда-то очень далеко они вроде бы не могли… ну и что тогда?
Ван Брандт стрельнул еще раз, и вновь ответом было безмолвие. Симпкинс хотел было еще потребовать стрельбы… но, подумав, махнул рукой.
– Ну и что делать будем? – спросил он Гатлинга.
– Для начала отдохнем, – ответил тот. – Перекусим. И будем слушать… Что у нас с провизией?
Выяснилось, что запасы провианта сильно подтаяли. Можно даже сказать, до критической отметки. Примерно на два полноценных приема пищи. А потом…
О «потом» думать не хотелось, но все-таки рацион ужина Вивиан предложила подсократить.
– Разумно… – вяло согласился Реджинальд.
Погоня выжала его как лимон. Он ощутил опустошающий упадок сил. Явись сейчас динозавры, марсиане, привидения… честное слово, не встал бы.
Совсем стемнело, ночь окутала пространство. Дэвис, Коллинз, еще кто-то, поругиваясь втихомолку, приступили к разведению костра, а Реджинальд лежал, пытался бороться с истомой, мягко вдавливавшей тело в землю… и без большого огорчения сознавал, что получается не очень.
И тут он услышал негромкий смех Борисова.
Ну смех и смех, что в нем такого. А сонливость начальника экспедиции как рукой сняло. Он вмиг открыл глаза:
– Что вас рассмешило, мистер Борисов?..
– Странность мироздания, мистер Гатлинг, – ответил топограф с вежливостью, которую при других обстоятельствах можно было бы счесть издевательской. Но сейчас Реджинальд отреагировал вполне корректно:
– Да уж, в чем, в чем, а в странности мироздания сомневаться не приходится. Но разве это столь уж смешно?
Борисов пожал плечами – Реджинальд не столько увидел, сколько угадал этот жест в беспорядочной пляске отсветов, теней и полутеней: костер бодро разгорался, весело потрескивая ветками. И сзади Реджинальд услышал голос жены:
– Мистера Борисова вдохновляет звездное небо.
В интонации голоса был юмор, сомневаться не приходилось.
Борисов вновь рассмеялся, как-то особенно одобрительно, и Реджинальд с легким уколом ревности понял, что русский понял сейчас его супругу лучше, чем он сам.
– Ну-ка, ну-ка, – заговорил он притворно-начальственным тоном, – выкладывайте, что у вас там за тайные знания?
– Все тайное становится явным, мистер Гатлинг…
– Совершенно справедливо, мистер Борисов, но хорошо бы поскорее…
– Тогда прошу!
И Борисов жестом волшебника вскинул руку – в переводе с невербального языка на вербальный это можно было трактовать как: «Я дарю вам небо!» – не меньше.
Гатлинг хотел было уже рассердиться: ну, будет экивоков, говори прямо! – но тут его прохватила такая догадка, что дух занялся.
Он резко сел. Потом встал.
– Ах ты… – само собою вырвалось у него. – Это… что же, наше небо?!
– Воистину так, – улыбаясь, заверил Борисов. – Небо нашего Южного полушария, именно с тем рисунком созвездий, какой и должен быть, согласно карте, от экватора до двадцатого градуса южной широты. Каждая звездочка на своем месте, как миленькая! Честь имею поздравить: мы снова в Африке. Можно сказать, что дома.
– М-м… Ухитрились проскочить обратно через перекресток миров?
– Надо полагать, так, – Борисов с наслаждением разлегся на траве.
– Земля чужих созвездий осталась в прошлом, – сказала Вивиан со странным чувством.
Реджинальд молчал, пытаясь свыкнуться с мыслью, что лесная развилка разделила их с немецкой экспедицией и Слейтоном на миллионы и миллионы миль, по меркам первичной Вселенной. И ОН! Куда делся ОН, где его искать?..
Он не заметил, как сказал это вслух.
– Черт его знает, – лениво произнес Борисов. – Может, и нигде не найдешь.
– Может, – вздохнул Гатлинг. – Очень и очень может быть… И куда приведет их тот путь, вот что интересно знать…
Ему и вправду интересно было это знать, но смысл у фразы был больше и глубже, чем только этот интерес. Она значила: странствие закончено. Вернулись.
Какое-то время он сживался и с этой мыслью, что было не просто, надо было что-то перешагнуть в себе. Но огонь костра, повеселевшие голоса парней, предвкушающих ужин и не знающих еще о том, что они вновь на родной Земле, на Земле-1… все это срастило мистера Гатлинга с реальностью. Он вернулся и психологически.
И взглянул на жену. Та ответила тоже взглядом, без слов: что будем делать теперь, с нашим новым знанием о мире?.. Он подумал, что будет непросто жить с этим новым знанием. Но что поделать! Другого пути нет, кроме как жить с ним.
Эпилог
Нью-Йорк, 4 сентября 1939 года
Вивиан проснулась, увидела в окне чистейшее, без единого облачка осеннее небо, ощутила тонкий аромат колумбийского кофе, услышала отдаленный шелест газеты… улыбнулась: так это ей напомнило давнее уже утро, с которого все и началось.
За исключением того, что не было огненного сна. Вообще никаких мрачных, пугающих, теснящих снов, тем более кошмаров Вивиан Гатлинг больше не снилось. Земля чужих созвездий начисто излечила ее от этого. Если что и снится, то светлые просторы, благодатное тепло, чуть ли не райские сады… Реджинальд иногда подтрунивает над этим, но уж что есть, то есть.
Миссис Гатлинг еще раз улыбнулась, встала, проследовала в ванную и вышла к завтраку умытая, причесанная, свежая, выглядя лет на десять моложе своих лет.
Реджинальд сидел за полностью сервированным столом с задумчиво-отрешенным видом. Нетронутый завтрак потихоньку стыл. Аккуратно свернутая «Нью-Йорк таймс» лежала в стороне.
– Буэнос диас, – в шутку приветствовала мужа Вивиан. Тот улыбнулся, но рассеянно, очень уж был погружен в думы. Супруга не преминула подшутить и над этим:
– Понедельник – день тяжелый?.. Чем так озабочен мой супруг и почему он не в офисе?
Супруг с трудом оторвался от самосозерцания, улыбнулся почетче и объяснил, что у него назначена важная деловая встреча на 16.00, и потому до нее он позволил себе быть свободным. Что же касается озабоченности…
– Вот, – кивнул он на газету. – Я, разумеется, вчера слышал по радио, но поверить не спешил. Однако, подтвердилось…
