Все это заметно взволновало Кейруша. Тот старался, конечно, держаться обычно, наравне со всеми, но от Вивиан не укрылось, что он нервничает, напрягается при проверках… Однако обошлось благополучно. А назавтра португалец исчез.
Экспедиция вновь расположилась в «Беатрисе», местные отправились по домам, условясь, что завтра прибудут за расчетом. Прибыть прибыли, но без Кейруша.
– Смылся куда-то, – развел руками ван Брандт. – Вот мальчишка негритенок прибежал, записку от него принес.
– Дай-ка, – важно потребовал Симпкинс.
Достал складную лупу, взял клочок грязной бумаги, стал изучать его с чрезвычайно глубокомысленным видом.
Чудовищными каракулями Кейруш сообщал, что просит передать его деньги ван Брандту: дескать, придет время, и он за ними вернется, а пока должен на какое-то время исчезнуть… Симпкинс из записки выжал немногое, принялся расспрашивать бельгийцев, но те сами мало что знали. Догадывались, конечно, что у их португальского коллеги проблемы с законом, но глубоко не лезли. Ясно, впрочем, что его опасения связаны с неприятностями в Катанге.
Слово за слово, оказалось, что в алмазной провинции происходят крупные беспорядки. Что именно, ван Брандт с Ванденбергом не знали, но из слухов поняли так, что на шахтах происходят забастовки, чуть ли не вооруженные бунты, кое-где рабочие орут «слава Сталину!» и почему-то Троцкому, поднимают красные флаги. Туда спешно брошены войска, объявлена дополнительная мобилизация. В Леопольдвиле начальство сильно трухнуло, заперлось на все замки, засовы, окружило себя жандармскими кордонами, и ни до чего другого ему дела нет.
«Ну и слава богу», – подумал Реджинальд.
Бельгийцы к сказанному ничего больше добавить не могли, им щедро заплатили и отпустили с наилучшими пожеланиями, отчего они были на седьмом небе, клялись, что часа лишнего не останутся в этом паршивом Конго, где вот-вот загремишь под мобилизацию. Деньги Кейруша оставят надежному человеку, все по-честному! – а сами сию же минуту на паром, в Браззавиль, там берут билеты на ближайший пароход до Антверпена – и пусть все Конго вместе с генерал-губернатором Рюкмансом поцелует их в задницу. Ну, а уж дома с такими-то капиталами постараются открыть какую-никакую торговлю. С тем и отбыли.
И вновь сердце Реджинальда слегка куснула печаль разлуки…
Симпкинс таким сантиментам был чужд, его сыщицкая натура ухватилась за удачный объект для розыска, видно было, что у него уже сложился первичный план. Он наспех перекусил, поднял в ружье Дэвиса с Гринвудом, умчались, но через пару часов вернулись – те двое равнодушные, а Симпкинс очевидно обескураженный.
– Я к Бен Харуфу нацелился, – объяснил он. – Думал, у него новостями разживусь…
Да не тут-то было. Магазин марокканца он обнаружил запертым, хозяина и след простыл. У соседей детектив выяснил, что исчезновение антиквара подозрительно совпало с началом беспорядков в Катанге, и, стало быть…
Тут сыщик сделал многозначительное лицо.
Присутствовавший при разговоре Борисов усмехнулся:
– Тогда уж и Ланжилле включайте в список подозреваемых. Готов биться об заклад, что без него тут не обошлось.
– Да! Отлично! – воодушевился Симпкинс. – Ладно, кое-кого из местных я хорошо зацепил, попробую через них узнать. Потребует затрат, конечно… но чего не сделаешь ради общего дела.
Он намекал на леопольдвильских служащих, плотно подсаженных им на взятки. Эти любую информацию продадут – вопрос лишь в сумме… Да и суммы-то, по правде говоря, у них не столь уж велики, за копейку удавятся.
Пообедав, трое вновь отправились на поиски правды о происходящем, оставив Гатлингов с Борисовым.
Душевная тонкость подсказала Вивиан, что мужу с топографом есть что сказать друг другу с глазу на глаз, и, сославшись на утомление, она извинилась и отправилась в спальню, оставив их для мужского разговора.
* * *
– Хотите выпить? – предложил Реджинальд, но картограф отказался. Мистер Гатлинг тоже не стал, плеснул себе газированной воды, глотнул, откашлялся внушительно и открыл деликатную тему.
Он-де, Реджинальд Гатлинг, превосходно понимает положение бывшего разведчика, оказавшегося без службы, без пристанища, без близких во всем этом огромном равнодушном мире. Но они, супруги Гатлинг, полагая, что испытания, пройденные вместе, сблизили, даже сдружили всех, надеются, что мистер Борисов не откажется отправиться на «Фальконе» в Америку, где ему найдется неплохая работа, ну а дружба с четой миллионеров сразу же доставит солидное положение… ну и так далее.
Реджинальд говорил это и, видя, как Борисов слушает, крутит в руках пустой бокал, как на губах его держится едва уловимая улыбка, уже знал, каков будет ответ. И не ошибся.
– Спасибо, мистер Гатлинг! Я вам очень благодарен, вам и миссис Вивиан, и не сочтите это формулой светской вежливости. Мы в самом деле вместе прошли огонь, воду… невиданные земли, а это дорогого стоит. Да что там говорить! Эти узы сплотили нас на всю жизнь, и я искренне надеюсь, что мы навсегда останемся друзьями, что бы с нами ни было.
Реджинальд растрогался – совершенно непритворно, от души, чуть не до слез. Тоже стал говорить всякие приятные слова… улыбка Борисова стала пошире, он поставил фужер на стол и сказал:
– Я рад тому, что мы друг друга понимаем. И все же вынужден отказаться от предложения.
– А вот теперь, Борисов, мне хочется понять вас больше. Простой вопрос: почему?
– Родина зовет.
– Гм! Да… Но помилуйте, ведь это вам бог знает чем грозит! Тюрьма, а может… э-э… может…
– Смерть.
– Я не говорил этого слова. Но…
– Ничего. Я сказал, значит, сказал.
– Вот именно. Разве хотите вы этого?!
– Нет, конечно.
– Ну так что же?..
– Да все так же. Хоть бы взглянуть на родные края, а там и помереть не страшно. Неохота, слов нет. Но не страшно.
– Простите, я все-таки вас не пойму, – сказал Реджинальд искренне.
Топограф рассмеялся:
– Да я и сам себя иной раз понять не могу! А объяснить тем более.
– Ах, ну да, ну да, загадочная русская душа! Лев Толстой, Достоевский, Чехов… Ну, а если все же попробовать?
– Ну, если попробовать…
Борисов еще улыбался, но глаза его были серьезны.
– Хорошо. Попробую.
И сказал, что еще в Харбине вдруг стал вспоминать тот городок, где служил землемером. Ну что за городок! Деревня деревней. И надо же, потянуло туда. Сто лет о нем не думал, а тут вдруг вспомнил, да так, что не забыть… Ну да ладно, прочь все промежуточные стадии, переходим к выводам. Вывод такой: сейчас, уже после всех наших странствий за тридевять земель и небес, он, Василий Борисов, только об одном мечтает: туда вернуться, вновь стать землемером и ходить по тем местам, мерить те версты, смотреть на те речки, луга, леса… туманы, закаты… Теперь понимаете, мистер Гатлинг?
