Он улыбнулся, Дилан с пристальным вниманием смотрела на него.
– Помню, как почувствовал… не волнение, а неуверенность. Я должен был пойти туда и забрать его? Или стоять там и ждать? Поймет ли он, кто я такой, или мне придется убеждать его пойти со мной? Что мне делать, если он расстроится или разозлится? Но все оказалось легко. Он прошел сквозь стену горящего здания и остановился передо мной, не получив никаких ожогов. Мы должны были отправиться в путь. Но Грегор как будто не хотел уходить. Он чего-то ждал. Нет… кого-то.
Дилан озадаченно моргнула.
– Он видел людей?
Тристан кивнул.
– Я не могла, – пробормотала она и задумчиво опустила взгляд. – Я никого не видела. Я была… Я была одна.
На последнем слове ее голос затих.
– Души еще некоторое время могут видеть жизнь, которую они покинули. Это зависит от момента их смерти, – объяснил Тристан. – Ты была без сознания, когда умерла, и к тому моменту, как душа очнулась, было слишком поздно. Все остальные исчезли.
Дилан смотрела на него глазами, полными грусти. Затем громко сглотнула.
– Что случилось с Грегором?
– К дому начали подходить люди, и Грегор, хоть и смотрел на них печально, но от меня не отошел. А потом прибежала женщина, она подняла юбки, чтобы ноги не путались, когда она бежала, а на лице застыл ужас. Женщина кричала его имя. Это было душераздирающе, подобно пытке. Она пробежала мимо зевак и как будто хотела забежать в дом, но ее схватил мужчина. Поборовшись с ним несколько секунд, она обмякла в его руках, истерично рыдая.
– Кем она была? – выдохнула Дилан, увлеченная рассказом.
Тристан пожал плечами.
– Женой Грегора, наверное, или возлюбленной.
– И что произошло дальше?
– А дальше самое сложное. Я ждал, пока Грегор в агонии наблюдал за ее истерикой. Он протянул к ней руку, но точно понял, что не может успокоить ее, и остался рядом со мной. Через несколько секунд он повернулся и сказал: «Я умер, да?» Я лишь кивнул, ничего не мог сказать. Он спросил, надо ли ему идти со мной, и оглянулся на плачущую женщину, и я сказал – да. А потом он спросил, куда мы пойдем, и я запаниковал, – признался Тристан. – Я не знал, что сказать.
– Что ты ему сказал?
– Я сказал: «Я всего лишь проводник. Не я это определяю». К счастью, мужчина принял мой ответ, и я развернулся и пошел в темную ночь. Грегор последовал за мной, напоследок взглянув на женщину.
– Бедная женщина, – пробормотала Дилан, думая об оставленной жене. – Этот мужчина, Грегор, знал, что мертв. Он сразу же понял, да? – это прозвучало скептически.
– Ну, – ответил Тристан, – он только что прошел сквозь стену горящего здания. Кроме того, тогда люди были очень верующими. Они не сомневались в церкви и верили тому, чему она их учила. Они видели во мне посланника свыше – ангела, как вы их называете. И не задавали мне вопросов. Сейчас люди более недисциплинированные. Кажется, они все считают, что у них есть права.
Он закатил глаза.
– Хм.
Дилан подняла голову, не знала, задавать ли следующий вопрос.
– Что? – Тристан заметил ее сомнение.
– Кем ты был для него? – выпалила она.
– Всего лишь мужчиной. Помню, что был высоким и мускулистым, с бородой. – Он замолчал, заметив выражение ее лица: Дилан поджала губы, чтобы не засмеяться. – Что тут смешного? Тогда многие мужчины носили бороды, густые. У меня и усы были. И мне это нравилось – элегантно и тепло.
В этот раз она не сдержалась и расхохоталась, но смех быстро затих.
– А кто был самой худшей душой? – тихо спросила она.
– Ты.
Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.
11
Той ночью Дилан почти не спала. Она лежала и думала о душах, о Тристане и других проводниках, о том, куда она направляется. Она предположила, что ее тело привыкает к отсутствию сна, в котором не было необходимости, но, по правде говоря, в ее голове крутилось так много мыслей, что сон все равно бы не пришел.
Она вздохнула и покрутилась на потрепанном комковатом кресле.
– Ты не спишь? – раздался слева от нее тихий голос Тристана.
– Да, – пробормотала Дилан. – Слишком много мыслей в голове.
Длительное молчание.
– Хочешь об этом поговорить?
Дилан повернулась к Тристану. Он сидел на стуле и смотрел в ночь, но, почувствовав на себе ее взгляд, развернулся.
– Может помочь, – сказал он.
Дилан задумчиво закусила губу. Она не хотела жаловаться на свое невезение, ведь ему было намного хуже. Но в ее голове всплывал миллион сомнений, и Тристан мог прояснить как минимум некоторые из них. Он подбодрил ее улыбкой.
– Я думала о том, что находится за пределами пустоши, – начала она.
– А… – На лице Тристана отразилось понимание. Он скривился. – В этом я тебе не могу помочь.
– Знаю, – тихо произнесла она.
Она старалась не выказывать свое разочарование, но ее это ужасно беспокоило. Куда она направляется? После тех демонов, что набросились на нее в темноте, готовые утащить вниз, она сомневалась, что ее ждало что-то плохое. Нет, это место должно быть хорошим, иначе зачем демонам мешать ей туда попасть? И оно должно где-то находиться. Если в пункте назначения ее ожидало забвение, какой смысл в пересечении пустоши?
– Тебя только это беспокоит?
Вряд ли. Дилан выдохнула смешок. Но быстро пришла в себя. Посмотрела на старый пол из потрескавшегося камня, на котором играли отблески пламени. Они танцевали до боли знакомый танец.
– Те демоны, – начала она.
– Тебе не нужно волноваться насчет них, – заверил ее Тристан. – Я не позволю им тебя тронуть.
Он говорил очень уверенно, а когда Дилан подняла голову, его широко раскрытые глаза мерцали, зубы были стиснуты.
Она верила ему.
– Хорошо, – кивнула она.
Между ними снова воцарилось молчание, но в голове Дилан вопросов не убавилось.
– Знаешь, что я не могу понять?
– Что?
– Что ты на самом деле не похож на себя. В смысле, – продолжила она, осознав, что ее слова лишены смысла, – я тебя вижу. Могу к тебе прикасаться. – Она подняла руку, но ей не хватило смелости дотянуться и действительно прикоснуться к нему. – Но то, что я вижу, чувствую, – это не ты.
– Мне жаль.
Невозможно было не заметить сожаления в голосе Тристана.
Дилан покусала губу, осознавая, что совсем не подумала, что ему больно слышать это. И добавила, желая загладить свою вину:
– Но мне не важно, как ты выглядишь. Не особо. Твоя сущность в твоей голове и сердце, понимаешь? Твоя душа.
