На самом деле он боролся со своей совестью. Дилан была всего лишь ребенком – а уж в сравнении с ним… об этом он старался не думать. Его чувства к ней были неуместными, неправильными. Но, с другой стороны, был ли он намного старше ее в том мире, где никогда не жил? И что вообще значит возраст, когда с пониманием относишься к вечности? Но… будучи ее защитником, мог ли он воспользоваться ее уязвимостью?
Эта девушка… она испытывала к нему чувства – ему казалось, он прочитал это в ее глазах. Но он мог и ошибаться. Возможно, это просто страх остаться одной. Оказанное ему доверие запросто могло родиться из необходимости – что ей еще оставалось? Ее желание быть рядом с ним, прикасаться к нему могло оказаться потребностью ребенка, который боится. Но и в этом он не мог быть уверен.
Было еще последнее соображение – решающее. Он не может последовать за ней. Ему придется оставить ее у границы, точнее, ей придется эту границу перешагнуть. Если она действительно испытывает к нему чувства, то ответить ей сейчас – дать, а потом отнять, – слишком жестоко. Через это он не даст ей пройти. Он не должен дать волю своим чувствам.
Он заметил, что она наблюдает за ним своими зелеными, темными, как лес, глазам, и почувствовал, как сжимается горло. Он ее защитник и проводник, в этом заключается его миссия. Но… он может ее утешить, в этом тоже заключается защита. Это он мог себе позволить.
Тристан улыбнулся и протянул руки.
Дилан стеснительно подошла, забралась на кровать и прижалась к нему. Он рассеянно гладил ее по руке, и по ее коже побежали мурашки. Она опустила голову на его плечо и улыбнулась. Как могло быть так, что здесь, среди этого хаоса и страха, потеряв абсолютно всё, она вдруг почувствовала себя… живой?
17
– Расскажи мне что-нибудь.
После долгого приятного молчания голос Дилан звучал хрипло.
– Что ты хочешь знать? – спросил он, выныривая из грез.
– Не знаю. – Она задумалась. – Расскажи о самой интересной душе, которую ты переводил.
Он засмеялся.
– Это ты.
Дилан ткнула его в ребра.
– Давай серьезно.
Я серьезно, подумал он, но начал перебирать в голове забавные истории, чтобы отвлечь ее. Он слишком хорошо знал, насколько долгими могут быть ночи без сна.
– Хорошо, была у меня одна… Мне однажды пришлось переводить немецкого солдата, участвовавшего во Второй мировой войне. Его застрелил командир за неподчинение приказу.
– Почему? – спросила Дилан. Ее знание истории нельзя было назвать хорошим – истории она предпочитала географию, – и она представить не могла, что такого интересного могло быть в случае с немецким солдатом. Возможно, ей захотелось бы, чтобы его забрали демоны. Ведь немцы развязали войну, это она помнила.
– Он работал в концлагере в Польше. Какой-то важной роли не играл, был обычным солдатом. Ему было всего восемнадцать. Жаль…
– Что? – Дилан не верила своим ушам. – Как ты можешь жалеть его, зная, что он сделал?
– Не суди. Когда работаешь проводником, надо избавляться от стереотипов. Каждая душа обладает своими достоинствами и недостатками. – Дилан была настроена скептично, но не стала возражать, и он продолжил: – Этот парень пошел в армию, потому что его отец сказал, что он опозорит семью, если не будет сражаться во славу нации. Его направили в концлагерь, где на его глазах каждый день били, насиловали и изнуряли голодом евреев. Однажды его начальник приказал ему застрелить старика, который споткнулся и случайно коснулся офицера. Солдат отказался. Начальник сам застрелил старика, а потом приказал в тот же день застрелить и солдата.
Дилан уставилась на него. Глаза широко раскрыты, брови сошлись на переносице. Теперь она жалела этого немца.
– Я встретил его за воротами лагеря. Он был рад оттуда уйти, убраться куда подальше. И он мог думать лишь о том, чего не сумел предотвратить. Его пожирала вина. Он жалел, что не нашел в себе силы противостоять отцу, что пошел в армию, жалел, что ничего не сделал для того, чтобы защитить невинных людей. Временами он жалел, что вообще родился. Я ни разу не видел душу в таком отчаянии. Фашист он или нет, но он был самой замечательной и великодушной душой, с какой я сталкивался.
Конец истории был встречен молчанием. Дилан была потрясена, в голове крутился водоворот образов, мыслей и эмоций.
– Расскажи мне еще, – взмолилась она, и вся ночь прошла в разговорах. Тристан забрасывал ее историями о тысячах переводимых им душ, выбирая те, которые могли ее рассмешить, которым она улыбнется или над которыми удивленно задумается. Однако некоторые истории, те, что все еще занимали место в его сердце, он оставил при себе. Незаметно для них рассвело, но пыльный луч света, просочившийся через окно, напомнил о времени.
– Снова дорога, – проворчала Дилан, когда Тристан соскользнул с кровати и потянул ее за собой.
– Да. – Он улыбнулся. – Но сегодня не в гору.
– В смысле? – спросила она.
– Остался один небольшой холм с чуть заметным уклоном, а потом плоская местность. Но…
– Что, опять болота? – прохныкала Дилан. Она ненавидела грязь, которая ко всему липла, и приходилось с трудом вытягивать из нее ноги.
– Нет, никакой грязи – вода.
– Надеюсь, мы не поплывем, – пробормотала она и подошла к камину, чтобы проверить одежду. Не сказать, чтобы она была чистой, но высохла и была чуть теплой. Дилан повернулась к Тристану и показала на дверь. – Выходите, сэр!
Он закатил глаза, но поклонился и вышел на улицу. Дилан закрыла дверь, скинула чужую одежду и надела свою. Провисев у камина, джинсы стали жесткими, но было приятно надеть их. Дилан снова почувствовала себя почти человеком. Или хотя бы свеженьким мертвецом, засмеялась она.
Сменив одежду, Дилан ополоснула лицо. Потом набрала воду в ладони и уставилась на нее. Что будет, если попить? Она бросила взгляд на дверь, но та до сих пор была закрыта. Можно было бы спросить об этом Тристана, но он, скорее всего, рассмеется. Она снова посмотрела на воду. Ей не хотелось пить, но она помнила, каково это – ощутить освежающий вкус, почувствовать, как вода опускается в пустой желудок, отчего бросает в дрожь. Она подалась вперед, разомкнула губы и была готова глотнуть.
– Я бы не стал этого делать.
Голос Тристана заставил ее подпрыгнуть, и вода выплеснулась на джемпер.
– Черт возьми! У меня чуть сердце не остановилось! – Она перевела дыхание. – Почему мне нельзя ее пить?
Он пожал плечами.
– Тебя будет тошнить. Вода токсична. Идет из колодца, расположенного глубоко под землей, где живут демоны. Они ее отравляют.
– О. – Дилан повернула кран. – Ну тогда спасибо.
– Не за что.
Его улыбка была такой теплой и искренней, что сердце остановилось. Но продолжалось это недолго. Тристан развернулся, и Дилан молча последовала за ним.
