Энтузиазм Дилан сошел на нет на полпути вверх по первому холму. Потом заныли икры, а левый бок закололо при каждом вдохе. Теперь настала очередь Тристана устремиться вперед, и он притворился глухим к ее жалобам и постоянным мольбам сделать перерыв.
– Вспомни, как долго мы добирались до домика в прошлый раз, – гаркнул он, когда ее стенания наконец достали его. – Тогда нас поймали призраки, и я чуть тебя не потерял. Нам еще долго идти, и это была твоя идея, – напомнил он.
Дилан скорчила рожицу его широким плечам и показала язык. Ей не особо хотелось торопиться к последнему дому безопасности, потому что он был развалиной: никакой крыши и только одна уцелевшая стена. А еще он являлся последним препятствием между ними и тоннелем, и Дилан понимала, просто понимала, что Тристан воспользуется этим и попытается ее отговорить.
Она не ошиблась. Как только они укрылись в доме безопасности, призраки превратились в обычный шепот, преследующий их, а в камине весело затрещал огонь, Тристан сел напротив и серьезно посмотрел на нее.
Дилан внутренне вздохнула, но не показала своих эмоций.
– Дилан… – Тристан замешкался и прикусил щеку изнутри. – Дилан, что-то не так.
Она поджала губы, подавив ворчание.
– Слушай, мы это уже обсуждали. Ты обещал, что попробуешь. Тристан, мы столько прошли. И не можем теперь вернуться…
Он поднял руку, чтобы остановить ее.
– Я не это имею в виду.
– Тогда что?
– Что-то не так… со мной.
– В смысле? – Она уставилась на него, распахнув глаза и нервничая. – Что с тобой не так?
– Не знаю.
Он прерывисто выдохнул.
– Тебе плохо? Ты заболел?
– Нет…
Но он казался неуверенным. В сердце Дилан образовался лед.
– Тристан, я не понимаю.
– Посмотри на это, – тихо произнес он. И поднял рубашку, показывая свой живот.
Сначала Дилан отвлеклась на тонкую полоску светло-золотистых волосков, сбегающих от пупка вниз, но потом быстро заметила, о чем он го- ворил.
– Когда это появилось? – прошептала она.
По правому боку опускался глубокий красный порез с рваными краями. Кожа вокруг него вздулась и воспалилась, ее окружали мелкие царапины.
– В тот день, когда тебя атаковали призраки.
Дилан молча смотрела на него. Она не думала, что своими действиями могла навредить Тристану, но ему явно было больно, ведь он морщился, когда менял позу. Как ему удалось целых два дня скрывать это от нее? Она настолько погрузилась в свои мысли, что не замечала? Ей стало стыдно.
– Мне жаль, – пробормотала она. – Это моя вина.
Он опустил футболку, скрывая порез.
– Нет. – Он покачал головой. – Я не об этом говорю. Все дело в ране.
Она непонимающе уставилась на него.
– Она не заживает, – объяснил он. – К этому моменту уже должна была исчезнуть. Даже когда меня атаковали раньше, все заживало за несколько дней. Но теперь… как будто… я… – Он скривился.
Дилан продолжала на него смотреть. Он только что собирался произнести слово «человек»?
– И это не все, – продолжил Тристан. – Когда я… я ушел от тебя, – сказал он, запнувшись на фразе, – когда отправился к другой душе, Мэри, я не изменился.
– Что? – проговорила одними губами Дилан.
– Я таким и остался, в этой же форме. – Он сделал паузу. – Такого никогда не бывало прежде.
Несколько долгих минут было тихо, пока Дилан обдумывала его слова.
– Как думаешь, что это значит?
– Я не знаю, – пробормотал Тристан, не решаясь рассказать ей о своей надежде, в которой не хотел признаваться даже самому себе. Он засмеялся. – Меня даже не должно быть здесь.
– Почему?
Дилан озадаченно нахмурилась.
Тристан пожал плечами, словно это и так очевидно.
– Когда я потерял Мэри, меня должно было перенести к другой душе.
– Но… но там была я.
– Знаю. – Он кивнул. – И я сначала подумал, что именно поэтому не мог уйти, что должен остаться с тобой, пока снова не доставлю тебя в целости и сохранности. Но, возможно, это не так. Может, я… – Он замолчал, подыскивая верные слова. – Может, я сломан или как-то так. – Он улыбнулся ей. – В смысле, я не должен был вот так возвращаться обратно. Это неправильно, Дилан.
– Может, ты не сломан, – медленно произнесла она. – Может, ты починен. Может, как ты и говорил, когда ты сделаешь достаточно, переведешь достаточно душ, все закончится.
– Слишком много «может». – Он мягко улыбнулся ей. – Не знаю. Я не знаю, что это значит.
Дилан, казалось, не разделяла его неуверенность и осторожность. Села ровнее и широко улыбнулась, глаза засверкали.
– Ну… кроме этого… – она кивнула на бок Тристана, который, теперь она поняла, он защищал правой рукой, – все вроде работает в нашу пользу. Наверное, надо просто с этим смириться.
– Наверное, – сказал он, но в глазах осталось сомнение. В голове возникла докучающая мысль. Чем дальше они пробирались в направлении, обратном пустоши, тем хуже становились раны. Дилан думала, что прокладывает себе дорогу в жизнь. Тристан же гадал, что это означало для него.
30
Несмотря на все свои заверения, Дилан нервничала из-за возвращения к тоннелю, ее пугала попытка влезть обратно в свое тело. Она думала о том, что сказал Джонас, – он предупреждал ее, что будет именно так, как в момент смерти. Ей хотелось бы, чтобы в вагоне поезда не было так темно. Она понятия не имела, насколько сильно пострадала и что именно вырвало ее душу из физической оболочки. Понятия не имела, насколько будет больно, когда очнется.
И наконец – что хуже всего, – она боялась, что очнется в одиночестве. Что вернется в привычный мир, в жизнь, и обнаружит, что Тристан был прав: он не мог пойти с ней. Она не знала, что при этом делать. Оставалось лишь надеяться, даже молиться, что судьба не будет настолько жестока.
Риск был большим, и ее тошнило каждый раз, как она думала об этом, но другого выбора не было, другого варианта. Тристан оставался совершенно категоричен, что не сможет – физически не сможет – перейти границу и не позволит ей остаться здесь. Куда еще идти?
Некуда.
Причин для волнения было достаточно, но солнце, несмотря на это, весь последний день оставалось высоко на небе, облаков нигде не видно. Дилан могла найти этому только одно объяснение – это из-за того, что она с Тристаном. Что бы ни произошло, она выживет, пока оставалась с ним, она справится.
Дилан ожидала узнать конечный пункт их путешествия, заметить знаки, подтверждающие, что они почти пришли, и позволяющие волнению и нервам выйти на поверхность. Но последний холм был точно таким же, как и прежний, и они вдруг оказались на вершине и смотрели на пару ржавых рельсов.
