Вероятно, к той же поре относятся и слова Вероники Полонской:
«… после приезда в Москву с Кавказа и нашей встречи на вокзале я поняла, что Владимир Владимирович очень здорово меня любит. Я была очень счастлива. Мы часто встречались. Как-то всё было очень хорошо и бездумно.
Но вскоре настроение у Маяковского сильно испортилось…
Владимир Владимирович жаловался на усталость, на здоровье и говорил, что со мной ему светло и хорошо. Стал очень придирчив и болезненно ревнив…
Часами молчал. С трудом мне удавалось выбить его из этого состояния. Потом вдруг мрачность проходила, и этот огромный человек опять радовался, прыгал, сокрушал всё вокруг, гудел своим басом».
Что же так расстраивало Маяковского?
Может быть, до него долетала какая-то информация из Франции, где дожидалась приезда своего потенциального суженого Татьяна Яковлева?
Парижские события
Татьяна продолжала совершать автомобильные поездки по стране и вращаться в обществе интеллектуалов, среди которых видное место занимал внук (и тёзка) знаменитого российского биолога Ильи Мечникова.
Бенгт Янгфельдт:
«Другим запасным кавалером был Бертран дю Плесси, французский виконт, служивший атташе при французском посольстве в Варшаве…
… скорее всего, именно дю Плесси сидел за рулём во время летних путешествий».
Александр Михайлов, представляя французского ухажёра Татьяны Яковлевой, добавлял, что…
«… красавец дю Плесси – впоследствии – участник Сопротивления, лётчик, был сбит в воздушном бою и погиб».
Как видим, человек вполне достойный.
Летом 1929 года Бертран дю Плесси начал выражать в отношении Татьяны самые что ни на есть серьёзные намерения. Она потом вспоминала:
«Он бывал у нас в доме открыто – мне нечего было его скрывать, он был француз, одинокий, это не Маяковский».
Практически все подробности этого «открытого» ухаживания были известны резиденту ОГПУ во Франции и руководителям иностранного отдела на Лубянке.
Для чего они этим интересовались?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся ещё раз присмотреться к личности парижской возлюбленной Маяковского. Сначала вспомним, что писали о ней маяковсковеды.
Бенгт Янгфельдт:
«Она родилась в 1906 году в Петербурге, но в 1913-м переехала в Пензу, где её отцу, архитектору Алексею Яковлеву, поручили проектирование нового городского театра».
В 1915 году родители Татьяны разошлись.
Александр Михайлов:
«Отец её, Алексей Евгеньевич – офицер инженерных войск, потом архитектор. Говорили, что он изобрёл состав искусственного каучука, но не мог реализовать изобретение в России и уехал в Америку».
Бенгт Янгфельдт:
«Вскоре после этого мать вышла замуж за богатого антрепренёра, который потерял всё своё состояние в годы революции. В 1921 году, во время голода на юге России, он умер от истощения и туберкулёза, после чего мать вышла замуж в третий раз.
В 1922 году Татьяна тоже заболела туберкулёзом».
Заболевшую девушку (продолжает Аркадий Ваксберг)…
«… выписал с большим трудом из Пензы под предлогом лечения её дядя, известный в то время художник Александр Яковлев (за год до встречи Маяковского с Татьяной его даже удостоили ордена Почётного Легиона)».
Бенгт Янгфельдт:
«Её дядя, Александр Яковлев, при содействии промышленника Андре Ситроена, устроил ей возможность приехать во Францию».
Василий Васильевич Катанян:
«Её дядя… добился для неё визы…»
Бенгт Янгфельдт:
«Летом 1925 года, когда Татьяне едва исполнилось девятнадцать, она прибыла в Париж, где уже несколько лет жили её бабушка и тётушка Сандро, оперная певица, часто выступавшая вместе с Шаляпиным».
Александр Михайлов:
«При них устроилась Татьяна. Она научилась шить шляпки, стала мастерицей».
Бенгт Янгфельдт:
«Первые годы Татьяна заботилась о своём здоровье и в свет не выходила, но появившись, наконец, в высших кругах Парижа, сразу произвела фурор».
Александр Михайлов:
«Она… блистала в обществе русских и французов».
Бенгт Янгфельдт:
«Благодаря своей внешности, она вскоре стала работать статисткой в кино и манекенщицей у Шанель, кроме того, рекламировала чулки на афишах, которые висели по всему Парижу. <…> …дядя Александр познакомил Татьяну с людьми искусства – писателем Жаком Кокто и композитором Сергеем Прокофьевым (с которым накануне первой встречи с Маяковским она играла в четыре руки Брамса)».
Всё то, что известно о Татьяне Яковлевой, извлечено из её дневников, писем и воспоминаний, озвученных десятилетия спустя, а также из рассказов и писем её современников. Биографы Маяковского всю эту информацию принимали на веру, даже не пытаясь выяснить, а что же происходило на самом деле. На это обратил внимание журналист Валентин Скорятин:
«Домыслы и всяческие слухи, появившиеся сразу же после смерти поэта, стремительно переписывались из статьи в статью, из книжки в книжку. В мифы охотно верят.
Мифы охотно тиражируют».
Аркадий Ваксберг:
«Самой стойкой из версий оказалась версия о прямом вмешательстве Лили, не позволившем Маяковскому ни в сентябре, ни позже "приделать крылышки", чтобы снова лететь к Татьяне. По этой версии Лиля использовала свою связь с Аграновым, чтобы Маяковскому было отказано в визе, и тем самым поставила между ним и Татьяной непреодолимый барьер».
А как к этому отнеслась Вероника Полонская? Она же всё видела. И нашёптывали ей тоже, наверное, немало. Вот что она писала:
«Я вначале никак не могла понять семейной ситуации Бриков и Маяковского. Они жили вместе такой дружной семьёй, и мне было неясно, кто же из них является мужем Лили Юрьевны? Вначале, бывая у Бриков, я из-за этого чувствовала себя очень неловко.
Однажды Брики были в Ленинграде. Я была у Владимира Владимировича в Гендриковом во время их отъезда. Яншина тоже не было в Москве, и Владимир Владимирович очень уговаривал меня остаться ночевать.
– А если завтра утром приедет Лиля Юрьевна? – спросила я. – Что она скажет, если увидит меня?
Владимир Владимирович ответил:
– Она скажет: "Живёшь с Норочкой?.. Ну что ж, я одобряю"».
Интересно и другое высказывание Вероники Полонской об отношении Владимира Владимировича к Лили Брик:
