Ровно в половине пятого я кончала работу, тогда уже помощника редактора отдела агитпроплитературы, переходила лишь улицу в ресторан “Савой”, там встречалась с Маяковским, и мы с ним обедали. Потом катались на машине, ходили в кино…
Обедали мы не всегда в ресторанах, в “Савое” или в “Гранд-Отеле”, а иногда и в комнате “Редакции ЛЕФа”, причём обед готовила и приносила чья-то домработница Надя, живущая в другой квартире этого дома».
Иными словами, у Маяковского начался очередной роман.
А для Натальи Брюханенко началась новая жизнь. Она продолжала учиться в Московском университете на литературном отделении и потом вспоминала:
«Когда однажды он довёз меня на извозчике до университета, и, конечно, это видел кто-то из студентов, и потом эта новость приняла шумную окраску, я была огорчена, хотя естественнее было бы гордиться тем, что “сам Маяковский” проводил меня, и мы подкатили с ним к университетским воротам».
Бывали случаи, когда проявлялся и необыкновенный характер Маяковского. О них Наталья Брюханенко тоже вспоминала:
«Как-то мы были с ним в кино “Дмитровка, 6”. В фойе была лотерея – надо было с большого листа картона срывать бумажки с номерами. Маяковскому эта медленная процедура погони за счастьем не понравилась, и он купил сразу всю лотерею со всеми номерами – и все выиграл. Выигрыши были – мыло, блокноты, что-то из посуды и тому подобные вещи. Всё это со смехом мы забрали с собой и привезли на квартиру в Гендриков переулок».
Узнала Наталья и другие привычки поэта:
«Маяковский научил меня и тому, что одеколон – не роскошь, и тому, что цветы – не мещанство, и что можно и даже нужно иногда ездить на извозчике и в автомобиле…
Иногда я бывала у него в Лубянском проезде. В это время Маяковский интенсивно работал для "Комсомольской правды". В этой комнате он дописывал очередное стихотворение, придумывал "шапки-заголовки" и лозунги и шёл в редакцию сдавать материал. Редакция "Комсомольской правды" была тогда рядом – только перейти Лубянскую площадь».
Сотрудник «Комсомолки» Михаил Розенфельд в своих воспоминаниях уточнил:
«Старый дом, в котором помещалась редакция “Комсомольской правды”, стоял в переулке сразу за Китайгородской стеной, против площади Дзержинского».
Наталья Брюханенко:
«Я приходила, он усаживал меня на диван или за столик за своей спиной, выдавал мне конфеты, яблоки и какую-нибудь книжку, и я часто подолгу так сидела, скучая. Но я не умела сидеть тихо. То говорила что-нибудь, то копалась в книгах, ища, чем бы заняться, иногда спрашивала его:
– Я вам не мешаю?
И он всегда отвечал:
– Нет, помогаете.
Мне кажется, что не так уж именно моё присутствие было ему нужно, когда он работал. Он просто не любил одиночества и, работая, любил, чтобы кто-нибудь находился рядом».
Роман поэта
Как-то в субботу Маяковский пригласил Наташу поехать с ним в Пушкино – на дачу. Сохранились воспоминания В.А.Катаняна об этом времени – начале июня 1927 года, в них описывается комната в Пушкино, в которой жил Маяковский, и то, что в ней тогда было:
«Ничего не то что лишнего, но и вообще почти ничего. Тахта, небольшой стол, на столе – кожаный бювар, который он носил вместо портфеля, револьвер "Баярд", бритва, две очень хорошие фотографии Ленина и несколько книг».
Вот на эту дачу Маяковский и пригласил Наташу. До понедельника.
Наталья Брюханенко:
«Я обещала. Но в воскресенье утром гизовские товарищи уговорили меня поехать с ними в другое дачное место.
Вечером, вернувшись домой, узнаю, что незадолго до моего возвращения заезжал Маяковский, спрашивал меня и оставил записку:
“Я встревожился, не захворали ли Вы и бросился навещать. Рад, что не застал – это очевидное свидетельство Вашего здоровья. Зайду завтра в 5 часов. Если Вы не сможете быть, или Вам понравится не быть – очень прошу черкануть слово.
Привет. Вл. Маяковский”.
Потом я узнала, что он меня очень ждал на даче всё утро, несколько раз ходил встречать на станцию, а под вечер, когда стало ясно, что я уже не приеду, поехал в город и ко мне домой. Я не знала ещё тогда его аккуратности и требовательности к выполнению уговора. Но я обманула его не только в тот раз, с приездом на дачу, а вообще иногда опаздывала на свидания. Он огорчался и сердился на это. Я оправдывалась, ссылаясь на отсутствие часов, хотя задерживалась по совершенно другим причинам.
Тогда однажды Маяковский без предупреждения привёл меня в часовой магазин неподалёку от Госиздата на Кузнецком мосту, купил часы и надел их мне на руку. Деваться было некуда! С тех пор я стала являться в назначенный час очень аккуратно».
Видимо, после этого Наташа была ещё раз приглашена на дачу. Она захватила с собой из библиотеки только что вышедшую книгу стихов поэта Иосифа Уткина и вместе с Маяковским отправилась на вокзал. Там Владимир Владимирович купил несколько номеров свежих журналов.
«Когда мы расположились в вагоне читать, и Маяковский увидел у меня Уткина, он спокойно и молча взял у меня из рук книжку и выбросил её в окно.
Сам он во всех журналах – "Новый мир", "Красная нива" – разрезал, вернее, разрывал пальцем только отдел поэзии, прочитывал стихи и выбрасывал весь журнал в окно, как, не задумываясь, выбрасывают в окно вагона окурок. До дачи мы довезли только номер "Нового Лефа"».
Кстати, о поэте Иосифе Павловиче Уткине. Было ему тогда 24 года. Борис Бажанов о нём написал:
«В Доме поэтов Уткин читал своё последнее, чрезвычайно благонамеренное стихотворение:
Застлало пряжею туманной
Весь левый склон, береговой.
По склону поступью чеканной
Советский ходит часовой.
Советского часового на берегу Днестра убивает стрелок-белогвардеец с румынского берега. Уткин топит белогвардейца в советском патриотическом негодовании.
Уткин кончил. Сейчас будет пора похлопать. Вдруг раздаётся нарочито густой бас Маяковского: “Старайся, старайся, Уткин, Гусевым будешь!” (член ЦК Гусев заведовал в это время Отделом Печати ЦК)».
Но вернёмся к Владимиру Маяковскому и Наташе Брюханенко.
Галина Дмитриевна Катанян в тот день тоже приехала на дачу в Пушкино:
«Маяковский знакомит меня с Наташей Брюханенко и вопросительно смотрит на меня.
Чувствуя, что я попала не во время, я начинаю бормотать, что я приехала снять дачу… Вася говорил, чтобы зайти к вам…
