«По вполне понятным причинам Лиля пыталась войти в съёмочный коллектив, который под руководством режиссёра Кулешова приступил к работе над новым фильмом. Административными функциями режиссёр не обладал, а дирекция воспротивилась претензиям дилетантки».
Узнав об этом, Маяковский обратился за помощью к Софье Александровне Шамардиной. Вот что она потом написала:
«С 1927 года я в Москве. Встречаемся. Ещё не знакомит с Лилей. Но, встречаясь с ним, чувствую, что он всегда с ней. Помню – очень взволнованный, нервный пришёл ко мне в ЦК РАБИС (была я в то время членом президиума съезда). Возмущённо рассказал, что не дают Лиле работать в кино, и что он не может это так оставить. Лиля – человек, имеющий все данные, чтоб работать в этой области (кажется, в сорежиссёрстве с кем-то – как будто с Кулешовым). Он вынужден обратиться в ЦК РАБИС – "с кем тут говорить?"».
В ту пору профсоюз работников искусства (РАБИС) возглавлял Павел Михайлович Лебедев.
«Повела его к Лебедеву. Своим тоненьким, иезуитским голоском начал что-то крутить и, наконец, задал вопрос:
– А вам-то чего, Владимир Владимирович, до этого?
Маяковский вспылил. Резко оборвал. Скулы заходили. Сидит такой большой, в широком пальто, с тростью – перед крошечным Лебедевым. "Лиля Юрьевна моя жена". Никогда, ни раньше, ни потом, не слышала, чтобы называл её так.
И в этот раз почувствовала, какой большой любовью любит Маяковский и что нельзя было бы так любить нестоящего человека».
Ситуация в обществе
Страна Советов в тот момент энергично боролась за своё существование. Новому руководству ключевыми советскими учреждениями (ОГПУ и Коминтерном), вставшему у руля в 1926 году, кремлёвские вожди дали указание найти новые методы работы, которые позволили бы намного оперативнее прежнего выявлять врагов рабочего класса и ликвидировать их.
Не случайно же Маяковский, прекрасно разбиравшийся в окружавшей его обстановке, на протяжении всего 1927 года пугал в своих стихах советский народ происками врагов внутренних и внешних. Вспомним, что публиковал он тогда в прессе.
В газета «Труд» 16 апреля:
«Коммуна – / ещё не дело дней,
а мы / ещё / в окруженье врагов,
но мы / прошли / по дороге / к ней
десять / самых трудных шагов»
В газете «Рабочая Москва» 25 июня поэт указывал на Польшу:
«А мы, товарищ, / какого рожна
глазеем / с прохладцей с этакой?
До самых зубов / вооружена
у нас / под боком / соседка».
В «Комсомольской правде» 12 июля называл врагов, появившихся справа:
«Товарищи, / опасность / вздымается справа.
Не доглядишь – / себя вини!
Спайкой, / стройкой, / выдержкой / и расправой
спущенной своре шею сверни!»
Даже в стихотворении «Маруся отравилась», напечатанном в «Комсомольской правде» 4 октября и предварённом фразой из той же газеты: «В Ленинграде девушка-работница отравилась, потому что у неё не было лакированных туфель…», нашлось место для таких строк:
«Легко / врага / продырявить наганом.
Или – / голову с плеч, / и саблю вытри.
А как / сейчас / нащупать врага нам?
Таится. / Хитрый!»
Выходит, что в этом «сворачивании шей» и срубании голов всем «врагам» страны Советов Маяковский принимал самое активное участие. Ещё находясь в Ялте, он 5 августа заключил договор с местной кинофабрикой. Документ начинался так:
«В.В.Маяковский обязуется до 25 августа 1927 года представить художественный, вполне законченный, кадрированный сценарий на тему т. Горожанина "Борьба за нефть"».
На обороте договора рукою Валерия Горожанина написано:
«Согласен передать кинотему "Борьба за нефть" тов. В.Маяковскому на условиях совместной обработки сценария».
Маяковский и Горожанин работу выполнили в срок, написав "сценарий в 5-ти частях с прологом и эпилогом – «Инженер д'Арси» (история одного пергамента)"».
В комментариях 13-томного собрания сочинений поэта говорится:
«Этот сценарий о происках английского империализма носил очень актуальный характер в 1927 году, когда возникла реальная угроза военного нападения империалистической Англии на Советский Союз».
Но отношения между странами вскоре наладились, и фильм снимать не стали.
Во второй половине ноября 1927 года Маяковский приехал в Харьков, где выступил с чтением поэмы «Хорошо!». На этот раз он остановился не в гостинице, а в квартире Валерия Горожанина, который сделал поэту памятный подарок. На обладание им требовалось специальное разрешение, и Горожанин оформил его поэту:
«С.С.С.Р.
Об'единённое
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
при
Совете Народных Комиссаров
Губ. или Обл. Отдел.
«_» дня 192_»
УДОСТОВЕРЕНИЕ № 107
Выдано гр. Маяковскому Владимиру Владимировичу, проживающему по Лубянскому проезду, в доме № 3, кв. 12 – в Москве, на право ношения и хранения револьвера «Маузер» № —…
Оружие принадлежит Маяковскому В.В.
Действительно по «1» декабря 1928 г.».
На этом документе – фотография поэта, гербовая печать и подпись Горожанина.
Кто же он такой – этот даритель маузеров?
В «Указателе имён и названий» 13-томника поэта сказано просто и загадочно:
«ГОРОЖАНИН Валерий Михайлович (1899–1941) – знакомый Маяковского».
Что же это за «знакомый»?
Аркадий Ваксберг:
«… предположительно его подлинная фамилия – Кудельский… <…> Скорее всего, Маяковский, познакомился с ним в тогдашней украинской столице Харькове, где Горожанин был крупной чекистской шишкой (возглавлял секретный отдел ГПУ Украины). Настолько крупной, что от щедрот своего сердца тут же сделал Маяковскому необычный подарок: револьвер с удостоверением к нему – "на право ношения"».
Ответным подарком Маяковского стало стихотворение «Солдаты Дзержинского», посвящённое «Вал. М.» (то есть Валерию Михайловичу). Оно было опубликовано в «Комсомольской правде» 18 декабря 1927 года (к десятилетию ОГПУ) и начиналось так:
