Версия, которую предложил Ваксберг, логична и жизненна. Маяковский прекрасно знал (хотя бы по рассказам того же Осипа Брика), что Лубянка безжалостна и отступников карает без всякого снисхождения.
Из Парижа был привезён ещё один подарок – для Всеволода Мейерхольда. Владимир Владимирович «изготовил» его сам, дописав в отеле «Истрия» пьесу и окончательно подкорректировав её уже в Москве. Это произведение заслуживает того, чтобы рассмотреть его поподробнее.
Но прежде чем перейти к пьесе, присмотримся повнимательнее к тем, кто окружал в тот момент поэта. Ведь Леф (как старый, так и новый) был уже распущен. Кто же остался рядом с Владимиром Владимировичем? Кому предстояло стать первыми слушателями и первыми оценщиками привезённого подарка?
Всё те же Брики. Или «кисячья-осячья семья», как называл её сам Маяковский.
Семейный треугольник
Поэт Николай Асеев считал (неоднократно говорил и писал об этом), что абсолютным авторитетом для Маяковского была Лили Брик.
Бенгт Янгфельдт тоже особо отметил, какая…
«… глубокая дружба связывала этих людей».
Рита Райт:
«Лиля Брик была для меня не "просто смертной" – она казалась человеком с другой планеты – ни на кого не похожей…
Нет в ней ни лукавства, ни притворства, всегда – сама собой, "вот такая, как на карточке в столе"…»
Зато Элли Джонс утверждала, что Маяковский называл Лили Юрьевну «злым гением» своей жизни. А Хелен-Патриция, дочь Маяковского и Элли Джонс, однажды (много-много лет спустя) и вовсе призналась, будто мать не раз ей говорила, что боится Лили Брик:
«… страх перед этой женщиной на долгие годы сохранила вся наша семья».
Художник Амшей Маркович Нюренберг оставил о Лили Юрьевне такие воспоминания:
«Это была женщина самоуверенная и эгоистичная. Маяковский, что меня удивляло, охотно ей подчинялся, особенно её воле, её вкусу и мере вещей. <…> … она делала замечания часто по существу. Я был свидетелем, когда она делала ему замечания, и он соглашался».
Павел Ильич Лавут до конца дней своих боялся хоть как-то или чем-то вызвать неудовольствие (не говоря уже о гневе) Лили Юрьевны. И при этом говорил, что у Бриков-де «длинные руки».
Впрочем, и Рита Райт испытывала к Лили Брик похожее чувство. Вспомним ещё раз, что писала она об атмосфере, царившей на даче в Пушкино, когда там находилась Лили Юрьевна:
«При ней в выходные дни… приезжали только самые близкие друзья – человек семь-восемь, редко больше. Без неё стали наезжать не только друзья, но и просто знакомые, привозившие своих знакомых».
Елена Семёнова о Лили Брик:
«Она зла и жестока, она беззастенчиво пользуется мягкостью и рыцарским отношением к ней Маяковского».
В книге Василия Васильевича Катаняна приводится и рассказ Татьяны Яковлевой о Маяковском и Лиле Брик:
«Он мне писал в письмах: “Лиличка вчера на меня накричала, сказала – слушай, если ты её так ужасно любишь, то бросай всё и поезжай, потому что мне надоело твоё нытьё” – что-то в этом духе. Он мне всё время говорил про Лилю. Между ним и мною Лиля была открытым вопросом. Он никогда ничего не скрывал от неё, хотя у них ничего общего не было в последнее время. У них всё было кончено, но он обожал её, как друга. Про меня она узнала из стихов. И он ей сказал, что хочет строить жизнь со мною. Она сказала: “Ты в первый раз меня предал”. Это была правда, он впервые её предал. Она была права, он никому не писал стихов. Я была первая, кому он, кроме неё, посвятил стихи».
Лили Брик всю свою жизнь не уставала повторять:
«Единственным советчиком Маяковского, которому он доверял больше, чем себе, был Осип Максимович Брик».
Александр Михайлов прокомментировал эти слова так:
«Утверждение Л.Ю.Брик категорично. И всё-таки, так ли это было и, если так, то хороши ли были советы Брика Маяковскому, шли ли они на пользу поэту?».
На этот прямой вопрос есть такой же прямой ответ – его дал Анатолий Луначарский, однажды сказавший:
«Когда Маяковский под зловредным влиянием своего демона Брика заявляет, что искусство кончено и идёт на производство вещей, он действительно наносит искусству предательский удар в спину».
Да, Осип Максимович Брик постоянно повторял, что лучшее из написанного Маяковским – это фраза «Нигде кроме как в Моссельпроме», рекламировавшая именно «производство вещей». Осип Брик утверждал, что поэмы Маяковского «устарели». Но удивительно, что никто не задал вопрос: а почему Брик считал именно так?
Ведь слова «искусство кончено» относились к стране Советов. А произносил их человек, исключённый из партии, изгнанный из ГПУ и ставший оппозиционером. Он вполне мог считать, что в сложившейся в стране обстановке (когда закручены чуть ли не все гайки и притом почти до предела) не имеет смысла сочинять стихи и поэмы, прославляющие большевиков-сталинистов и их режим, а надо создавать рекламу, рекламирующую «производство вещей». Вещей, которые необходимы всем и всегда, и которые нужны людям постоянно. Маяковскому бы прислушаться к этому. Но он поступал по-своему – сочинял рекламу и стихи, прославлявшие страну Советов.
А когда Леф распался, то, по словам Елизаветы Лавинской…
«… Брик продолжал пользоваться именем Маяковского, разговаривая с художниками, молодёжью, студентами, он говорил "мы лефы", за этим подразумевалось "мы с Маяковским" – кто бы пошёл за одним Бриком?»
Впрочем, при этом, по утверждению той же Лавинской, Осип Брик часто укоризненно ворчал:
«Володю не поймёшь. Перед каждым выступлением его накачиваешь, …а когда он выступает, …пошла сплошная отсебятина».
Елизавета Лавинская приводит и такие слова Лили Брик:
«Разве можно сравнивать Володю с Осей? Осин ум оценит будущее поколение. Ося, правда, ленив, он барин, но он бросает идеи, которые подбирают другие. Усидчивая кропотливая работа – не Осин стиль, ему становится скучно. По-существу, Осе нужна стенографистка, которая записывала бы все его слова».
Эти высказывания постоянно приводят в своих трудах биографы Маяковского. Выводы, впрочем, делаются разные. К примеру, Бенгт Янгфельдт сказал про поэта:
«Вопреки всему, больше всех он любил Лили, а Осип был его лучшим другом и советчиком».
У Александра Михайлова точка зрения иная:
«Брики создавали легенду вокруг Маяковского, в которой поэт выглядел послушным учеником Осипа Максимовича, а тот – духовным наставником, руководителем неотёсанного и необузданного, не знающего что с собой делать, но талантливого неуча».
Как видим, у биографов единодушия нет. Мнения современников Маяковского, его ближайших друзей просто потонули в том словесном потоке, что взметнул поэта в заоблачные выси. Любому высказыванию тех, кто знал Маяковского не понаслышке, тут же противопоставлялись другие высказывания, принадлежавшие тем, кто был знаком с поэтом ещё ближе.
