В декабре 1928 года фильм «Потомок Чингисхана», автором сценария которого был Осип Брик, показали в Берлине под названием «Буря над Азией». Международная премьера прошла с необыкновенным успехом.
А в мире советской литературы и искусства (пока Владимир Маяковский находился во Франции), произошли события, весьма основательно всколыхнувшие деятелей искусств пролетарской столицы. Об этих событиях тоже следует сказать.
Снова «враги»
В 1928 году в Московском Художественном театре собирались приступить к репетициям спектакля по новой пьесе Михаила Булгакова «Бег», а Илья Сельвинский опубликовал поэму «Пушторг». Поэтому дня не проходило, чтобы в той или иной московской газете не появлялись статьи, требовавшие запретить «Бег» и разносившие в пух и прах произведение поэта-конструктивиста. Ещё бы, ведь отдельные фрагменты из поэмы Сельвинского уже повторялись всюду. Особенно те, в которых говорилось о стихотворцах страны Советов:
«Есть пииты, и есть поэты.
Пиит – сие государственный чин.
Всё, что пиитом на лире воспето,
носит черты канцелярских причин.
Поэт же идёт из гущи народа,
общество – вот его существо!
Ему не с руки театральная ода,
суровая правда – подвиг его».
И Сельвинский приводил примеры этой «суровой» поэтической правды:
«Нет, революция не с тем, кто требует
преданно славить наше отребье.
Не с теми, кто хочет поднять на щиты
социализм нищеты».
В «Пушторге» также говорилось и о том, в кого превратились некоторые советские стихотворцы:
«Ведь современный поэт, как петух,
обязан быть бодр, хлопать крылами,
всё, что парит, обзывать орлами
(конечно, двуглавыми); без потуг
прудить свою плодоносную реку,
учить соловьёв кричать кукареку,
жемчугом пренебрегать, – словом,
быть идеалом, воспетым Крыловом.
Главное – не сомневаться ни в чём!»
Журнал «На литературном посту» всё-таки «засомневался» и в двадцатом (октябрьском) номере высказался о «Пушторге» так:
«Поэму приходится расценивать, как возвеличенье интеллигента, не сумевшего примириться с современностью».
А в книге Корнелия Зелинского «Поэзия как смысл», которую 9 ноября 1928 года выпустило издательство «Федерация», говорилось:
«Конструктивизм – это математика, разлитая во все сосуды культуры».
13 ноября в Красном зале Московского обкома партии был собран литературный актив большевистской столицы. Литераторам должны были сказать, что же на самом деле «разлито» в «культурные сосуды» страны Советов. На этом мероприятии столкнулись две позиции. Одну представлял заместитель заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Платон Михайлович Керженцев, незадолго до этого переведённый с должности посла СССР в Италии в могущественный Агитпроп (на пост куратора литературы и искусства страны Советов). Другую позицию олицетворял председатель Главискусства Алексей Иванович Свидерский.
Первый громил «булгаковщину» и «сельвинщину», второй считал произведения критиковавшихся писателей талантливыми и потому имевшими право на существование.
Среди тех, кто сидел в Красном зале Московского обкома партии, был и верный сталинист Мартемьян Никитич Рютин, ещё недавно направлявший против «левых» оппозиционеров бригады молодых людей, вооружённых дубинками и свистками. Теперь он работал заместителем редактора газеты «Красная звезда» и учился новым способам борьбы с теми, кто был не согласен с точкой зрения ЦК. Но это «точку зрения» надо было уловить и чётко для себя сформулировать. Поэтому Мартемьян Рютин внимательно слушал выступления обоих видных большевиков, размышляя, кого из них поддержать.
15 ноября газета «Рабочая Москва» опубликовала текст речи Платона Керженцева, произнесённой на том совещании. В ней, в частности, говорилось:
«Сельвинский в "Пушторге" пытается сеять рознь между компартией и интеллигенцией».
17 ноября «Вечерняя Москва» напечатала другое высказывание замзава ОАП ЦК ВКП(б) о поэме «Пушторг»:
«Что представляет собой эта вещь как не явную попытку организовать контрнаступление против наших позиций, наших отношений с интеллигенцией».
Даже донбасская газета «Кочегарка» в статье «О правой опасности в искусстве» высказывалась без всякого сомнения:
«В литературе стараются протащить враждебные нам идеи, иногда замазывая это формой. Так известный поэт Сельвинский напечатал в журнале “Красная новь” новую большую поэму “Пушторг”. Эта поэма несомненно идеологически враждебное нам произведение».
А «Комсомольская правда» как бы подводила черту:
«"Пушторг" Сельвинского представляет собой контрнаступление против нашей идеологии».
Позицию Свидерского, защищавшего поэта-конструктивиста и его поэму, участники партийного совещания (в том числе и Мартемьян Рютин) решительно осудили. Многие советские стихотворцы почувствовали свою беззащитность перед критикой. Даже вроде бы далёкий от литературных дел глава киргизского совнаркома Юсуп Абдрахманов записал в дневнике:
«1.11.1928.
Нынешним вождям партии не хватает не только ленинского ума, гениальной прозорливости, но и ленинской политической честности даже в борьбе с идейными врагами. Этот недостаток вождей не маловажный источник внутрипартийных неладов».
Мы уже говорили о том, что в октябре 1920 года Юсуп Абдрахманов, являясь делегатом III съезда ВЛКСМ, был избран в состав президиума, где беседовал с Лениным. Видимо, это давало ему основания говорить о «политической честности» вождя большевиков «в борьбе с идейными врагами». Но в конце 1928 года обстановка в стране была такая, что забеспокоился даже Маяковский. На это обратил внимание сотрудник «Комсомольской правды» Михаил Розенфельд, описывая встречу с поэтом в декабре 1928-го:
«Он должен был выступать у нас на конференции. Шли прения. А я как раз вернулся из типографии: там, рядом с нами (в доме на Тверской, 48), печатался какой-то журнал. Я проходил мимо и увидел в заголовке "Зорич" и потом "Маяковский", больше ничего не видел».
О том, что это был за журнал, давно уже установлено – «Красная новь». В нём печаталась статья журналиста Василия Тимофеевича Зуева, писавшего под псевдонимом А.Зорич. Заметка называлась «Об одном инциденте». В ней брался под защиту Давид Тальников, подвергший незадолго до этого резкой критике творчество Маяковского (в той же «Красной нови»).
