– Это нелогично, – продолжил правитель Далларии. – Все логично, а это нет!
– А то, что она убила себя ради сохранения твоей жизни, ты тоже считаешь логичным?! – прорычал вдруг Аршхан.
Динар даже не обернулся, но его плечи поникли.
Мне казалось, его боль я ощущаю всем сердцем, всем своим существом… Невыносимую боль, от которой хотелось умереть на месте, только бы не чувствовала, как душа рвется на части…
Шенге понял это. Он медленно подошел к Динару, коснулся его плеча и тихо произнес:
– Моя дочь отдала свою жизнь, чтобы ты жил. Это было важно для нее. Алое Пламя должен жить ради нее.
Лора, оставившая безуспешные попытки поднять маму, повернулась, посмотрела на Динара, а затем, осторожно подойдя к нему, опустилась на колени рядом, коснулась его ладони и сказала:
– Мне нужен муж, Динар. Теперь, когда нет Катрионы и императора, Альянс Прайды… наш.
– Уйди… – прошептал он.
И Лориана мгновенно сменила тактику:
– Ее реформы, Динар, все, во что она вложила столько сил, столько души… Ты не можешь позволить всему этому погибнуть, Катриона не простила бы. Ты же знаешь, как это важно для нее, Динар! Уничтожение парка, разрушение дворца – она так переживала о них, всем сердцем. Мне нужен муж, Динар, мы должны сохранить наследие Катрионы… ради нее… пожалуйста…
Он молчал.
– И перо Фахеши, Динар, – едва слышно прошептала она. – Ты подписал, помнишь? Если мы не поженимся, ты погибнешь.
И вот тогда Динар тихо ответил:
– Я уже мертв, Лора. Я умер вместе с ней. Я подох с ее последним дыханием… А кесарь, он не оставил мне даже тела, чтобы я мог ее оплакать… Не-е-ет, он забрал все!
– Динар…
– Уйди, Лора!
Она вздрогнула, а затем, едва не плача, простонала:
– Катриона меня бы не бросила, Динар… Оглянись, отец, кажется, совсем обезумел, он будет винить себя в ее смерти до конца жизни, она ведь предупреждала… а папа поверил кесарю, и вот итог… Отец не оправится, Динар, ни он, ни мама. А я… я ведь ничего не знаю о том, как править, как управлять страной… целым Альянсом. У меня никого не осталось, кроме тебя, Динар, никого, понимаешь? Мне очень страшно. И этот титул императрицы… Пожалуйста, не бросай меня… Катриона бы не бросила, ты же знаешь. Динар, прошу тебя.
Боль!
Боль пронзила насквозь, я словно взорвалась изнутри!
Закричала, ощущая, что рот все так же скован! Забилась, пытаясь вырваться, спастись, выжить… И услышала ненавистный голос:
– Все, уже почти все, нежная моя.
Дрожа всем телом, чувствуя, как холодят кожу мириады бисеринок проступившего от неимоверного напряжения пота, я отстраненно ощущала осторожные прикосновения его губ, переходящие во властный поцелуй, и дышала практически его дыханием, пытаясь успокоиться. Вдруг промелькнула мысль, что я как бы вообще не должна была в этом участвовать, учитывая, что вся моя магия осталась в Рассветном мире…
Моем… Родном…
А кесарь продолжал целовать – нежно, чувственно, уверенно, заставляя высохнуть струящиеся по щекам слезы, заставляя вернуться в этот мир, заставляя забыть! И когда я внезапно осознала, что мне самым жестоким образом стирают память, первым порывом было вырваться, высвободиться из его объятий, с самого начала бывших стальными… Это же было и вторым порывом, и третьим, и четвертым… Но кесарь держал крепко. Пережидая истерику, подавляя сопротивление, вынуждая подчиниться.
Он просто был сильнее…
И когда пресветлый император Эрадараса отстранился и взглянул в мои глаза – слез уже не было. И сожалений. И чувства, что где-то там, в другом мире, случилось что-то непоправимое и это непоправимое – моя смерть…
Повелитель Араэден улыбнулся мне с нежностью, заботой и уверенностью, которая наполняла каждый его жест, и тихо приказал:
– Нежная моя, оглянись.
Словно во сне, я медленно, будто околдованная, оторвала взгляд от него, повернула голову и потрясенно застыла: от нас до самого горизонта простирались не пески – цветущая степь! Зеленая, колышущаяся высокой травой и яркими цветами! Наполненная голосами и звуками! Наполненная детскими криками! Детскими! Мой взгляд стремительно метнулся туда, где еще недавно лежали иссушенные ветром и солнцем останки… а теперь там были дети! Не человеческие, со странной желтовато-красной кожей, смешными наростами на головках, маленькими хвостиками и почти без одежды, потому что последняя не ожила, что вполне объяснимо… Но дети! И они были совершенно и абсолютно живые! Мы оживили детей! У нас получилось! Мы…
А потом я поняла, что не только детей! Потому что к ним бежали женщины. Тоже практически без одежды, в истрепанных лохмотьях, но живые песчаные демоницы! Они расхватывали детей, голося и не сдерживая слез… А по небу летели орлы! Огромные, невероятно огромные орлы! Они летели к нам практически со всех сторон! И драконы… Сначала я подумала, что это тоже орлы, но это были… драконы… А потом я увидела бегущих строем по траве песчаных демонов! Они были огромны! Ростом превосходя кесаря на порядок!
А потом до меня окончательно дошел невероятный факт…
– О Великий Белый дух, – потрясенно прошептала, осознавая, что оживить, похоже, получилось всех!
– Большинство, – насмешливо произнес император.
Переведя изумленный взгляд на него, я… я… я потеряла дар речи – и дар мыслить, похоже, тоже. Кесарь улыбнулся мне, обнял крепче, видимо догадываясь, что я нахожусь в полуобморочном состоянии, и пояснил:
– Большинство из тех, кого за истекший год уничтожили темные. Песчаных демонов, крылатый народ, орлов, уничтоженных морских драконов, горных, удалось даже поднять дриад. Затем направить зов. Все, кто способен прибыть быстро, сейчас стягиваются сюда. А тебе следует отдохнуть, нежная моя.
* * *
В спальню кесарь внес меня на руках, и я не возражала – сомневаюсь, что смогла бы сделать хотя бы шаг самостоятельно. Не закрывая портал, император бережно уложил на постель – рабыни появились тотчас же.
– Отдыхай, жизнь моя, – произнес практически бог.
Улыбнулся моей ассоциации, развернулся и, оглянувшись еще раз перед тем, как войти в портал, покинул меня.
Рабыни подступили неслышно и неощутимо начали меня раздевать. Приподнявшись, позволила им снять с меня оба верхних платья, но, едва дело дошло до нижнего, жестом отпустила. Девушки, совсем юные, каждая с тонким плетеным ошейником из черного металла, поклонились и отступили. Затем мне принесли напитки и фрукты, разместили на прикроватном столике и с поклоном практически растворились. Идеальные рабы. Ни звука, ни вздоха, ни запаха… как призраки.
Призраки…
Выпив стакан воды, я обессиленно рухнула на подушки. Слезы душили, душа рвалась на части, сердце нестерпимо ныло… То, что в присутствии кесаря отступило на задний план, сейчас обрушилось на меня страшным осознанием – для тех, кто остался в Рассветном мире, я умерла.
