– Искренне удивлен восхищением в ваших глазах при моем появлении, – в тон мне ответил принц.
– О, восхищение вполне оправданно, – рассмеялась я. – Пробраться в замок кесаря и постучаться в дверь его покоев – это невероятно! Как вам удалось?
Темный ответил загадочной улыбкой и в свою очередь поинтересовался:
– Почему вы не боитесь меня?
Я могла бы честно ответить, что чувствовала себя в абсолютной безопасности, отчетливо понимая, что кесарь появится, как только мне будет что-либо угрожать. А скорее даже до того, как мне начнет угрожать какая-либо опасность, и эта самая опасность очень сильно пожалеет о том, что вообще появилась на свет Эрадараса… Но зачем говорить правду тому, кто, кажется, решил поиграть в «Отнимем у кесаря очередную девушку»?
И тон моего послания, несомненно, дал ему повод начать игру.
– По нескольким причинам, – глядя на сверкающее в лунном свете озеро, начала я. – Первая заключается в том, что, пообщавшись с Адрасом, я поняла, что понятия чести вам не чужды. Вторая – вы принц и едва ли нарушите данную мне клятву. Третья – мое любопытство в отношении вас.
– Должен признать, любопытство оказалось не чуждо и мне, – с улыбкой произнес Кьяр.
Едва ли я поверила в эту улыбку. Будь принц Ночного ужаса в данный момент искренен, он бы отреагировал на мои слова по поводу Адраса, но нет – мы изо всех сил старались быть обходительными. Галантными, обаятельными и обходительными.
– Ну и последняя причина, – продолжила я, развернувшись к принцу. – Без шрамов вы внушаете гораздо меньше ужаса, чем с ними.
А вот это был провал.
Абсолютный и совершеннейший провал.
Потому что реакцией на мои слова неожиданно стало искаженное гневом лицо Акьяра, и вспыхнувшие багрово-алым глаза, в которых на миг не осталось ничего черного, их словно затопило злобой.
– Это было жестоко, Катрина! – в бешенстве проговорил он. – Мерзко и жестоко! Вы!.. – Глаза его полыхали все ярче. – Вы столь прекрасны внешне, но внутри жестокая, холодная, бесчувственная дрянь! Подлая, эгоистичная, омерзительная! Вы…
В следующий миг возле меня вспыхнул портал, а Акьяр тут же исчез в другом, который выглядел как сгусток тьмы. Из светлого портала вышел кесарь, посмотрел на меня, затем огляделся, вновь взглянул на меня и… Ничего не говоря, молча подошла к императору и прислонилась лицом к его груди, осознавая две вещи: я была права и кесарь появляется, как только меня нужно спасать, пусть даже от бутерброда с мозгом, и да – к гоблинам темных и игры с их чувствами. Акьяр слишком неадекватен, чтобы с ним можно было работать.
– По второму пункту желательно подробнее, – ледяным тоном произнес кесарь, при этом очень нежно обнимая меня.
Странный контраст.
– Закономерный. Так что с Акьяром, нежная моя?
На мои мысли по поводу бутерброда мы не отреагировали… показательно весьма.
Кесарь молча отстранил меня от себя, взял за подбородок, заставил взглянуть на себя и крайне ласково, убийственно ласково спросил:
– Что. С. Акьяром?!
– Кроме того, что у него случилась истерика и он наговорил мне примерно все то же, что мне все обычно и говорят? – уточнила я и тут же добавила: – Хотя нет, знаете, мой император, одно отличие все же было – меня ранее никто из оскорбляющих не называл прекрасной. А в остальном все как и всегда, соответственно, не вижу повода расстраиваться. Как там голубая сталь поживает?
Совершенно проигнорировав мой вопрос, кесарь как-то угрожающе резюмировал:
– Акьяр был здесь.
– Да, – испытывая уже боль в шее от необходимости запрокидывать голову, безразлично ответила я. – Постучался в дверь вашей спальни, после чего мы отправились гулять. Прогулка не удалась. Вы были правы насчет игр с чувствами темных. Признаю, каюсь, буду действовать иначе.
Отпустив мой подбородок, кесарь постоял, все так же обнимая, после чего холодно заметил:
– Не ожидал подобной глупости от тебя.
– Молодости свойственно совершать ошибки, – прижавшись к императору сильнее и ощущая безумное желание отправиться в постель и лечь спать, ответила я.
– Сейчас перенесу, – как и всегда свободно читая все мои мысли, произнес властитель Эрадараса. – Один момент, нежная моя. Из-за чего у Акьяра случилась «истерика»?
Пожав плечами, я обняла кесаря и, практически засыпая стоя, сонно сообщила:
– Всего лишь сказала, что без шрамов он не внушает такой ужас, как с ними.
Араэден окаменел.
Вот только что я обнимала теплое удобное тело и комфортно засыпала, пусть даже стоя, и вдруг появилось ощущение, что я тут совершенно некомфортно обнимаю каменный столб.
– Это шутка? – раздался вымораживающий все чувства вопрос.
– Вы о том, что обнимать вас теперь не комфортно? – отходя на шаг от кесаря, устало спросила я. – Увы, но нет.
А затем, взглянув на императора, задумчиво добавила:
– Мне всегда казалось, что нет ничего ужаснее, чем взгляд ваших ледяных глаз, но, должна откровенно признать, глаза разъяренного Акьяра все же внушают больший ужас.
– Один, – отчеканил кесарь. – Один глаз Акьяра.
Разведя руками, отчего чуть не обронила туфельки, устало заметила:
– Их либо два, либо я пьяна настолько, что у меня двоится в глазах. Я – спать.
После чего развернулась и отважно отправилась во дворец, но на третьем шаге была поймана в портал и перенесена в нашу с кесарем спальню. И даже не возражала, когда появились рабыни, чтобы раздеть меня.
И все бы ничего, но стоило мне выйти из ванной, как в двери постучали.
Одна из рабынь поспешила открыть, и она же забрала из рук Эдогара серебряный поднос, на котором было запечатанное послание от Юранкара и одна белая роза. Послание было передано подошедшему ко мне кесарю. Император молча вскрыл конверт от моего доверенного преступного элемента, не проявив ни капли удивления, достал из него иное послание, выполненное на черной с серебряным тиснением бумаге, развернул, прочитал с нескрываемым отвращением, после чего передал мне.
Развернув письмо, я с откровенным недоумением узрела окончательно неадекватное:
«Нежная моя, свет мой, счастье мое, прости меня! Прости за каждое слово, за ярость, за гнев. Я твой отныне и навеки. Кьяр».
– Знаете, – возвращая письмо на удерживаемый рабыней поднос, начала я, – с меня хватит. Это была первая и последняя попытка в моей жизни флиртовать в принципе. И да, по итогам сегодняшнего дня должна признать: темные – извращенцы, светлые – не лучше, и я лично до сих пор в шоке оттого, что вы претендовали на женщин гномов. Они бородатые!
– Я не претендовал, – холодно произнес кесарь.
