Аша тихо выругалась и опустилась на колени. Голова кружилась от боли. Она принялась собирать осколки одной рукой и не заметила, как кто-то бесшумно присел рядом и начал помогать ей.
– Я уберу это, Искари.
От неожиданности она подпрыгнула и уставилась на склоненную голову с копной спутанных волос и серебряным ошейником, потом перевела взгляд на проворные руки, собирающие осколки. Она узнала эти длинные смуглые пальцы, усыпанные темными веснушками. Они меняли деревянные тарелки Джарека за обедом, наливали ей дымящийся мятный чай в стеклянные пиалы.
Аша напряглась. Если слуга ее жениха во дворце, значит, тот тоже здесь. Должно быть, Джарек вернулся из Редколесья, куда король отправил его приглядывать за Даксом во время переговоров. Может, поэтому отец ее вызвал?
Неожиданно руки невольника замерли. Аша заметила, как он смотрит на ее ожог.
– Искари, – нахмурился он, – тебе нужно обработать рану.
Раздражение вспыхнуло в Аше как костер, в который подбросили дров. Разумеется, ей нужно обработать ожог. Она давно бы этим занялась, если бы не была столь беспомощна.
А еще ей нужно, чтобы этот невольник держал язык за зубами. Слуги Джарека часто шпионили за его врагами. Если Аша отпустит его, он может побежать к своему хозяину и все ему рассказать. И если об этом узнает Джарек, узнает и отец.
Едва король услышит про ожог, как сразу поймет, что она нарушила запрет и использовала древний напев, что она все та же непослушная и испорченная девчонка, как и раньше.
– Только попробуй проболтаться кому-нибудь, скралл, – и мое лицо будет последним, что ты увидишь в этой жизни, падая на колья волчьей ямы!
Губы юноши сжались в узкую полоску, взгляд опустился на плитки пола. Он молча разглядывал причудливый мозаичный орнамент: на полу переплетались узоры из намсар – редких цветов пустыни, исцеляющих любые недуги.
– Прошу прощения, Искари, – наконец произнес он, вновь взявшись за осколки, – но я не обязан подчиняться твоим приказам. У меня свой хозяин.
Аша едва не схватилась за топор, лежащий на груде доспехов. Но что дальше? Она может припугнуть невольника, но тогда он точно в отместку выдаст ее секрет. Уж лучше подкупить.
– А если я одарю тебя за молчание?
Пальцы слуги замерли над черепками.
– Чего ты хочешь?
Уголки его рта слегка скривились в ухмылке, но он ничего не ответил, и Аше стало не по себе.
– Я не могу ждать весь день, – вдруг почувствовав слабость, произнесла она.
– Верно, – кивнул он, и улыбка медленно сползла с его лица, – не можешь.
Ее начала бить мелкая дрожь: отрава постепенно расползалась по телу.
– Позволь мне подумать, пока ты обрабатываешь ожог.
Аша отвернулась к полкам, оставив скралла убирать беспорядок. Лихорадка начала не на шутку ее тревожить. Наконец, сняв крышку с очередного горшка, она нашла то, что искала: золу от сожженных костей драконов.
Сама по себе эта зола тоже была смертельно опасна, только действовала иначе, чем драконий огонь. Вместо того чтобы заражать ядом, она высасывала из тела все соки. Аша ни разу не видела, как это происходит, но помнила легенду, в которой одна королева драконов захотела преподать своим врагам урок. Она пригласила их во дворец и встретила с особыми почестями, как самых дорогих гостей. Каждый вечер она подсыпала драконью золу им в яства, а утром того дня, когда они должны были уехать, их нашли мертвыми в своих постелях. Их тела были высушены и точно выскоблены изнутри, словно кто-то высосал из них всю жизнь.
Но, несмотря на опасное действие, в правильных пропорциях с целебными травами драконья зола была единственным средством против драконьего огня, именно благодаря своему свойству выводить яды. Аша отмерила нужное количество.
Хороший невольник отличается тем, что умеет предугадывать желания хозяина, а Джарек всегда стремился заполучить лучших слуг. Поэтому, пока Аша здоровой рукой неловко смешивала в ступке все части лекарства, превращая их в густую дымящуюся мазь, скралл Джарека рвал на бинты льняное полотно.
– Где он? – спросила Аша, торопливо дуя на массу в ступке. Ей не нужно было называть имя Джарека: слуга и так знал, кого она имеет в виду.
– Спит после чаши вина.
Он внезапно перестал рвать ткань и пристально вгляделся в руку Аши, придерживающую ступку.
– Думаю, мазь остыла, Искари.
Она проследила за его взглядом. Руки отказывались слушаться. Она бросила ложку и подняла трясущиеся ладони к лицу.
– Чересчур мало времени…
Невольник спокойно забрал у нее ступку.
– Сядь, – сказал он, кивнув головой в сторону стола, словно теперь он был ее хозяином и она должна подчиниться.
Аше не понравился тон слуги. Но еще меньше ей нравилась жестокая лихорадка, терзающая все тело. Она тяжело взгромоздилась на стол, опершись здоровой рукой и вытянув вперед больную. Скралл зачерпнул полную ложку черной густой мази и начал осторожно смазывать обожженные пальцы и ладонь.
От боли Аша зашипела сквозь стиснутые зубы. Невольник остановился, но она кивнула, чтобы тот продолжал. Отвратительный запах горелых костей наполнил комнату, и почти сразу же она почувствовала, как действует снадобье: жар потихоньку спадал, боль утихала.
– Лучше? – спросил он, зачерпывая еще лекарства.
– Да.
Когда весь ожог был покрыт толстым слоем мази, скралл удовлетворенно кивнул и потянулся за бинтами, лежащими на столе.
Но тут оба застыли в замешательстве. Аша чуть отодвинулась, когда он склонился над ней, и одна и та же мысль промелькнула в их головах: чтобы забинтовать руку, скраллу придется к ней прикоснуться.
Если невольник прикоснется к хозяину без разрешения, его посадят в темницу на трое суток без еды. Если же он посмеет дотронуться до драксора знатного происхождения, такого как Аша, например, его еще и высекут. В редких случаях любовной связи между драксором и невольником последнего бросят в волчью яму, умирать на кольях.
Без позволения Джарека его слуга не станет к ней прикасаться, просто не посмеет.
Аша слегка шевельнулась и протянула руку к бинтам, но он отодвинул их. Потеряв дар речи, она смотрела, как медленно и очень аккуратно проворные пальцы невольника принялись обворачивать тканью ее ладонь, старательно избегая прикосновения.
Аша подняла глаза и взглянула в его слегка вытянутое, узкое лицо, усыпанное веснушками. Множество веснушек, побольше и поменьше, темные и светлые – словно звездочки на ночном небе. Он стоял так близко, настолько, что она могла почувствовать тепло его тела, вдохнуть соленый запах его кожи.
Если скралл и понял, что она его разглядывает, то не подал виду. Все время, пока он бинтовал ее раны, между ними плотной завесой стояла тишина.
