– А вам, сержант, отдельное приглашение нужно? По боевому расписанию, вы должны находиться… где?!
– Э-э-э, командир. Возле «Циркона», командир, – выпалила она после секундной заминки, приняв строевую стойку.
Стойка была как по уставу: руки по швам, грудь вперёд. Колесом. Двумя колёсами… М-да. Однако доложилась и продолжает стоять и есть меня глазами.
– Сержант! – грозно растягивая слово, начал я.
Ага, стартанула, только пыль взметнулась. Ну хоть с этим всё.
Снова взблеск красных ламп, а в наушнике голос О’Киффа:
– Влад, вышли на орбиту. Два витка – и готовы к сбросу. Что у тебя?
– Нормально всё, готовы к бою, – оглядываясь на Сару и видя её подтверждающий кивок, сообщаю я.
Она тоже в канале, как командир группы, но пока молчит, не влезая в наш диалог.
– Как обстановка наверху?
– Дерьмово. – Почти физически ощущаю, как кривится кэп, отвечая на мой вопрос. – Но, на наше личное счастье, вблизи от планеты кораблей противника нет. Ближайшим часа два до выхода на низкую опорную орбиту. Так что время у тебя будет.
– А в целом?
– А в целом Вилл ару придётся нелегко. Двенадцать кораблей группами по четыре. У них просто численное превосходство. Не говоря уже о качественных показателях…
Командиром 2-й оперативной эскадры был француз по национальности, контр-адмирал Жан Луи Виллар. Из молодых, чуть старше самого Комарова. Командовал оперативной группой в операции «Шторм». Зарекомендовал себя грамотным, нестандартно мыслящим офицером. Нагл, авантюрен, но, в силу развитого чутья на неприятности, неизменно добивался победы.
Всё это пронеслось в моей голове за долю секунды.
– Виллар хитрый жук. Придумает что-нибудь. Тупо жечь корабли не в его стиле, – уверенно заявил я, вспоминая всё, что о нём слышал.
Резкий щелчок: О’Кифф переключился на другой канал. Слабое шипение в наушнике, значит, связь не прервана, терпеливо жду. Через минуту снова щелчок и голос О’Киффа:
– Влад, есть аномальный сигнал! Просканировали местные частоты. Попали на оперативную группу ЧВК, сейчас слушаем в фоновом режиме. Прошла информация, что потеряна связь с исследовательской группой катри, сообщают, что там большая группа необронов и с ними тяжёлый шагающий танк. Координаты есть, уверенно бьются с источником аномального сигнала!
– Это оно! – быстро переглянулся я с напрягшейся Сааринен. – Керней, сколько до точки сброса?
– Пятнадцать минут.
– Хорошо, мы готовы. Только одна большая просьба.
– Да, Влад.
– Сможешь накрыть танк с орбиты?
О’Кифф помолчал секунду. Затем ответил утвердительно:
– Смогу, если подсветишь с земли.
Я мысленно потёр руки. Из автомата загрызть танк – это только в компьютерной игре возможно. А с нашим способом десантирования много тяжёлого вооружения с собой не утащишь.
– Я его тебе ещё с воздуха попытаюсь зацепить, километров с пяти наши сенсоры должны его засечь.
– Хм, Комаров, может, тогда заодно по площади отработать, площадку вам расчистить? – предложил капитан.
– Не, не, не, – тут же отмёл я это рацпредложение. – А если пустоты, раскопки же, руины, ещё завалим всё нафиг. Нет, мне только точечно танк накрыть.
– Ладно, понял тебя. – О’Кифф отключился.
– Товарищи офицеры, – обратился я к группе, – готовимся к выброске, расчётное время – двенадцать минут.
Я посмотрел на последние приготовления, задумался: а не двинуть ли патриотическую речь в стиле американских фильмов? Затем понял: нахрен, были бы это «сапоги» из наземных бригад без психологической подготовки, которым надо перебороть страх, одно, но здесь все профессиональные воины.
– Мальчики, слышали? Готовимся, убираем слюнявчики, подтираем сопельки. После сброса сильно не разлетаемся, не более пятидесяти метров друг от друга. – Несмотря на ставшую неповоротливой броню, Сааринен вихрем пронеслась по трюму, ещё раз придирчиво осматривая бойцов, особенно критично оглядев Морозова.
Пискнул зуммер, пошло подключение к навигационному компьютеру корвета, синхронизация и загрузка координат места приземления. Над аппарелью засветился большой голоэкран, выводя снимки поверхности, снятые чуть под углом. Я внимательно вгляделся в изображение. Небольшая площадка в окружении разломов, прямого подъезда не видно, вероятно, сообщение организовывается по воздуху. Проглядываются какие-то сооружения на поверхности, скорее всего типовые времянки, такие же, как те, что встречались на Новой Земле. А вот и что-то типа входа в выработку, некая металлическая конструкция, упирающаяся в склон.
Голос Волкова по громкой связи:
– Мы над целью.
Красный огонёк над аппарелью сменяется зелёным. Включается синяя завеса силового поля, а в раскрывающийся зев пробивается режущий луч местного светила. Клацают клапаны ИДА скафандра, светофильтры темнеют, приглушая нестерпимый из-за отсутствия атмосферы свет.
– Первая тройка! – командует Сара.
Три фигуры одна за другой медленно подходят к краю аппарели, чуть с натугой продавливая защитное поле. В полностью раскрытом створе видно край планетного диска, тоненькую полоску атмосферы, не голубого, как на Земле, а желтоватого оттенка. Она не пригодна для дыхания, так как насыщена тяжёлыми элементами – последствия масштабной добычи полезных ископаемых. Громоздкие фигуры чуть наклоняются вперёд под влиянием меняющегося вектора искусственного гравитационного поля палубы, всё более слабеющего. На срезе аппарели хватает небольшого толчка ног, и вот уже первый удаляется от корабля на безопасное расстояние. Второй, третий. Фигурки расходятся в стороны на ионных двигателях малой тяги. Разворот ногами к нам, включение маршевого двигателя, полыхнувшего почти бесцветным пламенем, и первая тройка резко уходит вниз, к планете, словно проваливается.
– Вторая! – лаконично бросает Сара, повернув ко мне непрозрачное забрало шлема.
Коротко киваю. Пересиливаю себя и делаю первый шаг к краю бездны. Безумно рад, что моё лицо скрыто от окружающих, ибо, чтобы шагнуть вот так, в открытый космос навстречу планете в одном скафандре, мне понадобилось всё моё мужество. И пусть весь опыт Комарова кричит, что это всё делает он далеко не в первый раз, но как же до дрожи страшно встречаться с этой пустотой за бортом, без надёжного прикрытия десятка сантиметров корабельной брони, чуть ли не голышом бросаться вниз с высоты двухсот километров.
Сердце колотится, запоздало корю сам себя за излишнюю выдумку, но шаг, другой – и я уже на краю. Планета огромна и величава, сжимаю волю в кулак, толчок, я отрываюсь и… плыву. Первый раз я плыву в невесомости, удивительно, сколько уже в теле Комарова, сколько на корабле, а невесомость только сейчас.
– Майор, Влад, ау?! – Сара по приватному каналу уже проявляет беспокойство.
