— А документы у вас с собой?
— Да, конечно. — Я порылась в сумочке, протянула ему паспорт: — Вот.
— И что же вы, Людмила Ивановна, от меня хотите? — спросил он, просмотрев мой документ и возвращая мне его.
— Узнать, что случилось, разумеется, — сказала я. — Понимаете, это так на него не похоже…
— Многие, совершившие преступление, бывают не похожи на преступников, — заметил он.
— Да нет же, — возразила я, — дело даже не во внешности. Поймите, натура у него не такая, чтобы что-то грандиозное отколоть. Я ведь его хорошо знаю, больше двадцати лет с ним прожила.
— А что же случилось потом? — поинтересовался он.
— А потом он бросил меня ради молоденькой девицы, — похоже, я начала привыкать к статусу брошенной жены и стала относиться к этому гораздо спокойнее, чем раньше. — Так что, как видите, мне нет никакого резона его выгораживать.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что выгораживать гражданина Гутярина и не стоит, все равно нет в этом никакого смысла. Действительно, если человека обвиняют в хищении огромной суммы денег с завода, которую просто больше некому приписать, то бывшая жена, заявляющая: «Он на такое не способен», мало что может изменить. Но я добросовестно старалась и даже призналась следователю в том, что пыталась шпионить за своим неверным супругом. Он выслушал меня очень внимательно, потом попросил на всякий случай мой телефон и свой мне дал, да на том мы с ним и распрощались. В общем, того, за чем я к нему приходила, я так и не добилась: не подтвердились мои надежды на то, что новость окажется всего лишь Иркиной выдумкой. И уяснить себе того, каким это образом мой неблаговерный мог так глубоко вляпаться в историю, я тоже не смогла. Можно было бы еще о свидании попросить, но этого я делать тоже не стала. А зачем? Злорадствовать было не в моем характере, а сочувствовать ему после всего, что он мне преподнес, я была уже не в силах. Оставалось только, попрощавшись со следователем, вернуться на работу, чтобы продолжить трудовые подвиги. Да детям по пути позвонить, рассказать, что случилось. Те восприняли новость с удивлением, не торопясь особо проявлять другие чувства, даже если они и были. Сынуля у меня вообще, как я уже говорила, молчалив и на выражение эмоций скуп, а доча, хоть и была в семье папиной любимицей, но тоже частенько не восторгалась его поступками, особенно последним. То есть теперь уже предпоследним. И оба ребенка дружно, не сговариваясь, сошлись на том, что следствие все рассудит. Спросили у меня, не надо ли приехать. Но я сказала, что папе от их приезда толку все равно не будет, а что касается меня, то если уж я его измену пережила, то с остальным теперь точно как-нибудь справлюсь. На том мы расстались, и день пошел своим чередом.
А на следующий день меня ждал, мягко говоря, сюрприз, которого я-то совсем не ждала. Точнее, сам день прошел как обычно. Отсидела свое на работе, честно предаваясь труду, а после работы зашла в магазин, где купила себе на ужин пакет кефира и хлеб с отрубями. Сбросив первые десять кило лишнего веса, я была рада несказанно, но потом мой организм вроде как попытался бунтовать, реагируя на дальнейшее исхудание чувством голода, обостряющимся порой до хищных масштабов. А мне так хотелось скинуть с себя весь лишний жир! Я уже в раж вошла, наблюдая за тем, как изменяются мои формы. Вот и приходилось по возможности обманывать себя, а в моем случае для этого как нельзя лучше подходили хлеб с отрубями и кефир. И вот, когда я, отоварившись, отправилась домой (взяла себе за правило ходить пешком), все и случилось. Я уже почти дошла до дома, свернула на нашу улицу и двигалась по дорожке, с обеих сторон обсаженной кустами акации, не стриженными с позапрошлого года, как вдруг за моей спиной словно ниоткуда выросли трое парней. Точнее, это я так предположила, потому что видеть-то их не могла, только слышать: во-первых, они были позади меня, а во-вторых, был уже вечер, золотое время, когда солнце светить почти уже не может, а фонари все еще не хотят. Я вообще-то женщина не особо нервная, но тут, сами понимаете, стало жутковато, тем более что сразу становилось ясно: эти субъекты не собираются проходить мимо меня просто так. Поняв это, я сделала попытку развернуться и спросить:
— Что, ребятки, закурить никак не найдете?
— А ну, тихо! — вполголоса рявкнул на меня кто-то, крепко ухватывая за плечо и не давая завершить начатый поворот. — Пойдешь с нами, и не вздумай подать голос.
Что-то острое уперлось мне в бок, прямо как в детективном фильме. Я хотела было сострить что-то насчет похищения, но тут до моего сознания начала доходить печальная истина о том, что все это, кажется, не шуточки, и слова застряли у меня в горле. Ноги внезапно ослабели, и я, помимо своей воли, сделала попытку замедлить шаг, но мой провожатый отнюдь не деликатно пихнул меня в спину, и пришлось прибавить скорость. Мы пошли к просвету между двумя кустами. Голос ко мне вроде как вернулся, и я решилась снова его подать:
— Мальчики, а вы уверены, что тетенькой не ошиблись? У меня ведь нет ничего ценного, равно как и мужа-миллионера. И в кошельке…
— Заткнись, — ответили мне. По-моему, весьма исчерпывающе, хоть и не по существу. Ничего не поделаешь, пришлось именно так и поступить. Но мои сбившиеся было от испуга мысли уже перестали метаться в голове паникующими серыми мышами, а двигались теперь в одном направлении: кем бы эти ребята ни были и кто бы им ни был нужен на самом деле, а мне от них ничего хорошего ждать не приходится. А это значит, что нужно как-то срочно выбираться из той ситуации, в которую меня угораздило влипнуть, пока они не запихнули меня в какую-нибудь наглухо закрытую машину, да хорошо еще, если не сразу в багажник или еще что-нибудь не придумали. Оставался теперь самый главный вопрос: как это сделать? Времени на раздумье не было, а идеи, как назло, не приходили. И не знаю, что бы со мной приключилось дальше, если бы на помощь мне не пришла сама природа в сочетании со счастливыми обстоятельствами. Мы уже подошли к тому самому просвету в сплошной стене акаций, к которому и держали путь, когда я заметила растущую возле ближнего куста крапиву. Да, не бог весть что, конечно, но поскольку ничего лучшего мне на глаза так и не попалось, то оставалось надеяться хотя бы на это. По-прежнему удерживаемая за плечо своим конвоиром, я вынуждена была нагнуться, чтобы пройти под нависающими сверху ветками акации, и очень удачно использовала этот момент, чтобы вцепиться крапиве в стебли. Руку тут же зажгло, но я сумела это пережить и, продолжая свое движение, незаметно для своих провожатых дернула за крапиву. Обрываться она отказалась, зато охотно отделилась от земли вместе с корнями. В таком виде я ее и подхватила, выпрямляясь по ту сторону стены из кустов акации. Еще не зная, что буду делать дальше, но молясь, чтобы никто из моих конвоиров ничего не заметил. Они и не успели заметить, потому что тут мне на выручку подоспели те самые счастливые обстоятельства, о которых я упомянула, в лице летящих на велосипедах подростков. Вы когда-нибудь пробовали оказаться на пути у подростков-велосипедистов (а равно мчащихся наперегонки на роликах или даже просто на собственных ногах)? Если пробовали, то мне уже нечего вам рассказывать, сами все испытали. Если же не пробовали, то мой вам совет: даже не пытайтесь! Лучше встать на пути у несущегося паровоза — тот, по крайней мере, попытается затормозить. Эти же в лучшем случае, не сбавляя скорости, попробуют вас объехать, если есть местечко. А если нет, то все, пиши пропало. В этот момент они, по-моему, просто ничего не видят, и если вы не успеете отскочить — вас скорее затопчут, чем пропустят. Уж я-то знаю, сколько раз лечила разбитые коленки и лбы своим собственным детям, не пожелавшим или не успевшим затормозить даже перед такой внушительной преградой, как, например, дерево. Вот и эти велосипедисты, перекрикиваясь на ходу, крутили что есть мочи свои педали и совершенно не собирались замечать каких-то вздумавших копошиться у них на пути дядек с теткой. Этим я и воспользовалась. Прежде чем они поравнялись с нами, я неожиданно для навязавшихся мне в попутчики субъектов хлестнула того, который меня держал, по руке крапивой. От неожиданности он взвыл и отдернул руку — видимо, привык иметь дело с чем-нибудь посерьезнее крапивы и опасался соответственно. Два его дружка тоже повели себя как-то странно, заслонили ладонями лица. Я не сразу поняла, что случилось, но нескольких секунд мне хватило на то, чтобы разобраться. Оказывается, отважно размахавшись крапивой, я стряхнула с ее корешков землю, и она полетела в глаза всем моим недругам. Я не стала дожидаться, пока они проморгаются, а кинулась вперед, почти под колеса во весь опор несущихся велосипедистов, и успела-таки проскочить, оставив их между собой и преследователями. Это дало мне необходимую фору.
