Вран улыбался. Лицо его, до этого молодое, с аккуратной щегольской бородкой, вдруг на мгновение изменилось. Из-под чужой, ворованной кожи проступили струпья, засочился прямо на дорогую шелковую сорочку гной. Хорошая маска, да только у всякой маски есть свой срок. У этой вот, похоже, заканчивался. Новая плоть нужна. Новая кровь. Самое время созывать Черную Погоню.
– Видишь. – Вран продолжал улыбаться. – И меня настоящего видишь. Тогда должен понимать, что мне от людей больше всего нужно.
Понимал. И от понимания этого волосы на загривке становились дыбом. А еще от осознания, что ему в одиночку ту тварь, что прячется за маской, никогда не остановить.
– Даже не пытайся. – Все он про Степана знал. Знал и не боялся. – И на пути у меня не становись, пограничник. Если не хочешь, чтобы и твоя шкура послужила мне добрую службу.
– Его не трожь! – вступился Игнат. – Он тебе не навредит и нам не помешает.
А ведь и в самом деле не помешает. Что он против Врановой Погони, против той черной силищи, что стоит за спиной их страшного приятеля?
– Отпусти меня. – Выбрался из лодки и рухнул на колени прямо в холодную озерную воду. К кому из этих двоих обращался, и сам не знал.
Не отпустили. Глупо было надеяться.
– Степа, ты же друг мне! – Игнат хмурился, вглядывался ему в лицо. – Мы же с тобой с младенчества, считай, вместе. – Куда я без тебя? Ты же видел, как они! Как они все против нас! Потому что у них сила и власть.
– И у тебя будет, дай время, – попытался убедить, образумить, но не вышло.
– А не хочу я время терять, когда они там живут и жизнью своей наслаждаются! Я сейчас хочу! Мне чужого не надо, вы с моим, главное, считайтесь! Со мной, Игнатом Горяевым, считайтесь! А коли не захотите, так я вас заставлю.
– Мы заставим, – поправил его Вран вкрадчиво.
…Беда случилась на третий день. Савастеев с приятелем, помещиком Агаповым, отправились в тайгу на охоту. С ними еще три егеря из местных, Злотниковым снаряженных. Тревогу забили на следующее утро, когда охотники из лесу не вернулись. Собрали поисковый отряд, позвали всех желающих, потому как злотниковский тесть однажды вот точно так же с охоты не вернулся. Помнил город тот страшный случай. Помнил и боялся повторения. Оттого и забылись старые разногласия и обиды. Оттого и затесались в поисковый отряд Игнат со Степаном. Ну и Вран, конечно, как же без него?! Игнат всю дорогу держался поближе к Оксане Сергеевне, уговаривал, утешал. И девица от его ласкового голоса успокаивалась, даже улыбаться начала. А на сердце Степана скреблись кошки, хоть по малодушию своему он до последнего надеялся, что не выполнил Игнат угроз, пожалел отца своей зазнобы.
Не пожалел. Первыми на ту кровавую поляну вышли люди Злотникова. Сначала замерли, а потом закричали в ужасе, точно были не крепкими мужиками, а сопливыми мальчишками. И запах… Как же страшно пахло в том месте! От кровавой росы на примятой траве поднимался пар…
Вскрикнула, начала валиться с лошади Оксана Сергеевна, но Игнат не позволил ей упасть. Одной рукой подхватил лошадку под уздцы, второй – девицу за талию, прижал к себе, не позволяя смотреть, не давая увидеть то, что видели остальные. Что это было с его стороны? Жалость? Милосердие? Или тонкий расчет? Может, тогда еще Игнатово сердце не окаменело до конца, может, чувствовал он, помимо радости, еще хоть капельку вины? По крайней мере Степану именно так и хотелось думать.
Тогда так и не поняли, что случилось с охотниками. Кто грешил на диких зверей, кто шепотом, с оглядкой, рассказывал о том, что в окрестностях Чернокаменска завелся вурдалак, потому что ни один зверь не сумеет сотворить с человеком такое…
Хоронили Сергея Антоновича Савастеева и помещика Агапова в Чернокаменске. Людей на похоронах было немало. Много добрых слов сказали об усопших, много соболезнований услышала враз осиротевшая и враз превратившаяся в единственную наследницу многомиллионного состояния Оксана Сергеевна. Вот только ничего она не слышала и никого не видела, кроме Игната. Только он стал ее единственной надеждой и опорой. Сначала так, а потом, как прошел срок траура, и законным супругом. Так все и вышло, как хотелось лучшему другу. Жена-красавица, души в нем не чаящая, любимая сестренка, капитал, что на глазах прирастал, почет и уважение, дом – полная чаша…
Про новый дом Игнат заговорил сразу после женитьбы. Не в избушку ж родительскую везти молодую жену! Нужен дом! Такой, чтобы всем на зависть, чтобы диковиннее злотниковского замка, чтобы только об нем говорили и до Уральских гор, и за ними…
Место для нового поместья – уже не просто дома, а самого настоящего поместья! – выбирали втроем. Игнат, Вран и он, Степан. Хотя сам Степан отказался бы от такой чести с превеликим удовольствием. Не видел он больше в жизни никакой радости. Если только редкие встречи с Настеной еще зажигали слабый огонек в сердце. Огонек, а еще тревогу. Боялся Степан за Игнатову младшую сестрицу, боялся того, какие взгляды бросал на нее Вран. Оттого, наверное, и таскался цепным псом за этими двумя. Присматривал.
– С нами пойдешь. – Вран поигрывал плеткой-семихвосткой, каждое охвостье которой заканчивалось свинцовым шариком. Новая игрушка. Зачем такому оружие, когда он сам – оружие?
– Зачем я вам? – Уж не потому они Степана с собой берут, что он пограничник и лес насквозь видит. Вран тоже видит.
– А просто так, за ради забавы! Ох, и хочется забав, братушки! Аж шкура свербит! – сказал Вран и глянул на Степана так… со значением. От взгляда этого и собственная Степанова шкура засвербела.
– Да полно тебе, Степа! – Игнат ткнул его кулаком в плечо, по-свойски так ткнул, а получилось все равно зло и больно. – Мне нужно особенное место для дома выбрать!
– В Сосновом построй.
– Глупость какая – дворец посеред деревни возводить! – Игнат поморщился. – Нет, я Оксану свою хочу в удивительное место привести, особенное.
– Посеред тайги? – Не выдержал, не сумел скрыть злость и страх.
– А хоть и посеред тайги! Я, друг мой дорогой, такую домину отстрою, такие хоромы! С зимними садами, с фонтанами и прочими заморскими диковинами, что любому толстосуму будет за честь и за счастье ко мне в тайгу приехать. Дорогу проложу. Надо будет, так даже и железную. А что, Степа, интересная идея с железной дорогой?! Купим паровоз, чтобы гостей туда-сюда катал…
– Давай сначала место найдем. – Вран мечтать не любил. Все его мечты были об одном.
Искали долго. Больше недели из лесу не выходили. Из того самого лесу, который Степан, казалось, знал как свои пять пальцев. Знал да не знал! И как получалось, что столько раз мимо этого места проходил, а теперь вот увидел?!
И лесной ручей этот, кажется, знал, а вот не видел ни бобровой плотины, ни запруды, что из-за нее образовалась. И дубов вековых не видел, и серебряных нитей, их могучие корни оплетающих.
