– Идем след в след, – велел он, ни на кого не глядя. – Уже недолго осталось, скоро остановимся на ночевку.
– До темноты хоть управимся? – спросил Семен Михайлович.
– Через полчаса будем на месте, не переживайте.
– Хотелось бы еще знать, что это за место, – проворчала Лика, перебрасывая ружье с плеча на плечо.
А Марфина Ночка уже знала, куда ведет их Архип, потому что улетала вперед на разведку. Ночка летела по небу, а Эльзина кошка черной тенью скользила по земле, перепрыгивая с кочки на кочку. И только Крыс остался со своей хозяйкой. Может быть, крысы боятся воды?
Место для ночлега Архип выбрал хорошее, кажется, единственный клочок твердой суши в этом бескрайнем болоте. И не клочок даже, а остров, поросший молодыми сосенками и редкими березами. Был он, наверное, метров четыреста в диаметре. Во всяком случае Марфе так показалось. Оценивать размер острова в наползающих сумерках она не решилась. Да у нее и других забот хватало. Пока мужчины собирали валежник и разжигали костер, она занялась приготовлением ужина. Плохо, что есть придется всухомятку. Воды кругом хоть залейся, но что это за вода? А той, что набрали в лесном роднике, хватит только на чай. Семен Михалыч сказал, что у него есть специальные таблетки для обеззараживания, но Марфа твердо решила, что воспользуется ими только в крайнем случае. Даст Бог, обойдутся без «химии».
Пока она занималась ужином, Архип обошел остров по периметру. Просто так обошел или с какой-то особенной целью? Наверняка с целью, потому что, вернувшись к весело потрескивающему костру, сообщил:
– На острове нам бояться нечего, защиту я поставил от всякого… – Он не стал уточнять, от какого всякого, а они благоразумно не стали спрашивать. – Но за пределы острова, в топь, не суйтесь. Здесь и днем небезопасно, а уж ночью и подавно.
– Кто бы сомневался! – тут же вскинулась Лика, но под тяжелым взглядом Архипа замолчала.
– Дежурить будем? – спросил Леший.
– Сам, – отмахнулся Архип.
– Какой-то ты прямо двужильный! – в голосе Лешего Марфе послышалась зависть. Мальчишка. Глупый, смешной мальчишка…
– Уж какой есть. А вам я бы посоветовал как следует выспаться. Завтра будет тяжелый день.
Несмотря на усталость, ужинали все с большим аппетитом. И факт этот грел Марфину душу не хуже ярко полыхающего в темноте костра. Сидя вот так, у огня, в хорошей компании, запросто можно представить, что это никакая не экспедиция, а самый обыкновенный пикник. Жаль только, что запасы воды подходят к концу. Завтра хочешь, не хочешь, а придется использовать «химию» Михалыча. А посуду она помоет болотной водой, прокипятит ее хорошенько и помоет. Тут до берега всего пару шагов, а Архип сказал, что на острове бояться им нечего.
Темнота поразительно быстро сожрала свет от костра. Вот за пару шагов и сожрала. Дальше Марфа шла уже едва ли не на ощупь. Если бы не знала, что цель близка, так и не пошла бы, наверное, вовсе. Но она еще по свету сходила в разведку, чтобы сейчас не трусить в темноте.
Скоро земля под ногами начала пружинить, а это верный признак того, что вода близко. Вот уже и плеск слышен. Словно бы это не болото вокруг, а речка. Марфа переложила котелок в правую руку, левой ухватилась за белый ствол березы, нависающей над водой…
– …Мне нужна эта вещь. – Архип говорил шепотом, так, что не все сказанное удавалось расслышать.
– У меня ничего нет. – А это Михалыч. Тоже шепчет, словно речь идет о какой-то тайне. – Я, конечно, снабженец и многое могу, но этого у меня нет.
– Врешь.
– Зачем мне врать? Я могу памятью покойной жены поклясться, если хотите…
Стало неловко от того, что Марфа вроде как подслушивает чужой разговор, и она специально, нарочито громко загремела котелком. Вот она тут! Не выбалтывайте свои тайны, мальчики!
– Кто здесь? – испуганно вскрикнул Михалыч.
– Марфа? – Архип сразу ее почуял. Увидел в темноте ту серебряную ниточку, что их связала.
– Это я! – сказала громко. – За водой спустилась.
– Погодь, помогу. – Кажется, только произнес, а вот уже крепкая рука ухватила ее за талию, и в шею быстро, всего на мгновение, уткнулись сухие, пахнущие табаком губы. – Не ходи одна!
– Ты же сказал, на острове безопасно. – Марфа отважилась, поцеловала Архипа в колкую щеку и зажмурилась от счастья.
– Все равно одна не ходи. – Он улыбнулся в темноте, перехватил котелок, наполнил его водой, потянул Марфу обратно к костру. А Михалыч на берег так и не вышел. Решил, наверное, что и без его помощи разберутся.
Пока укладывались на ночлег, тихо переговариваясь, иногда переругиваясь, Марфа все думала, о какой такой вещи говорили Архип с Семеном Михайловичем. Что, если спросить? Скажет ей Архип правду или промолчит? Промолчит. Как молчит он о цели их путешествия. Не к горяевскому потайному дому, а в это болото. Он сказал – нити ведут. Может, и ведут, да вот только куда? Хоть бы не в западню!
На плечо упала Ночка, вцепилась острыми коготками. Прилетела с разведки.
– Все спокойно? – спросила Марфа, гладя свою мышку по спинке. – Все тихо?
Ночка сложила кожистые крылья, засопела в ухо смешно и успокаивающе. Значит, нет повода для волнений. Пока нет.
Несмотря на усталость, долго не могли уснуть, ворочались, вздыхали. Леший с Никитой все порывались помочь Архипу с дежурством, но тот велел не дурить и не путаться под ногами. Леший обиделся, а Никита лишь пожал плечами, вернулся в свой спальник, обратно к Эльзе. Он всегда старался держаться поближе к ней. Точно так же, как Леший поближе к Лике, как Архип к ней, к Марфе. Разъединяло их многое, но и многое связывало. Только эти нити еще тонкие, почти невидимые. Но придет срок, все почувствуют их натяжение. Вот Марфа уже чувствует.
Сон подкрался внезапно, навалился лохматой, душной тушей, придавил к земле. Засыпала Марфа под легкий шорох шагов. Очнуться бы, да нету сил. Душит сон, утаскивает в темноту…
Кипела стройка посреди тайги! И в самом центре этого котла прямо на глазах вырастал дворец. Был он именно таким, каким виделся Игнату в мечтах – огромный, роскошный, всем на зависть. Днями и ночами трудились архитекторы, строители, садовники. Корчевали вековой лес, расчищали запруду, воплощали в жизнь Игнатову мечту. Он и сам на стройке дневал и ночевал, подгонял, умасливал, обещал еще больше денег за скорость. И работали люди не за страх, а за совесть. И рос на берегу теперь уже не запруды, а огромного лесного пруда прекрасный дом.
Это если на его отражение не смотреть… Вот у Степана не смотреть не получалось. Дом-отражение был черен и мрачен. Толстые стены его, как морщины, бороздили глубокие трещины. И из трещин этих, точно гной, сочилась рыжая болотная жижа. Степан видел, Вран видел, а остальные думали, что строят настоящий дворец, в котором его хозяева будут жить долго и счастливо, балы давать, дорогих гостей принимать, детишек растить…
