Эльза развела костер и всю ночь зорко следила, чтобы он не погас. А ружье из рук так и вовсе не выпускала. Немного подремать ей удалось на рассвете, а потом она тронулась в путь. Оставаться на месте не было никаких сил, отчего-то казалось, что выйти к людям у нее получится и у самой. А для папы в качестве ориентира останется кострище. Он хороший охотник и хороший следопыт, он ее обязательно очень скоро найдет.
Не нашел. Ни на следующий день, ни через день. А потом как-то так вышло, что Эльза сбилась со счета. К страху добавились голод и жажда. Пока получалось перебиваться на кедровых орехах и ягодах. Она умела стрелять и, наверное, сумела бы раздобыть себе на обед какую-нибудь мелкую зверюшку, но терпела, не хотела никого убивать. А еще в этом темном, совсем уж диком лесу ей казалось очень важным сохранить патроны. Просто так, на всякий случай.
Хуже всего было без воды. Утренней росы Эльзе не хватало. Однажды прошел дождь, ей удалось утолить жажду и даже собрать немного воды в дорожную фляжку. Но эти запасы очень скоро кончились, почти одновременно с надеждой. Еще пару суток без воды – и ей конец. Наверное, ей и так конец. Если бы папа мог, он бы уже давно ее нашел. Кто-нибудь да нашел бы. Значит, рассчитывать теперь остается только на себя, искать не только выход, но и воду. А для начала следует найти подходящее дерево.
Дерево обнаружилось быстро. Старый дуб клонился нижними ветвями к земле, и у Эльзы получилось за эти ветви зацепиться, взобраться по ним вверх, как по лестнице. Высоты она не боялась. Теперь в ее жизни появились страхи куда серьезнее.
Внизу колыхалось зеленое море. Куда ни посмотри – везде только эта сизая зелень. И лишь в одном месте что-то блеснуло на полуденном солнце, словно огромный кусок стекла. Нет, не стекла – речки!
К речке Эльза бежала, позабыв про усталость. И так же, с разбегу, рухнула в холодную воду. Плескалась долго, до скрипа натирала белым речным песком искусанную комарами и мошками кожу, пила из сложенных «ковшиком» ладошек упоительно вкусную воду, чувствовала себя почти счастливой. Идти дальше она решила вдоль русла реки. Еще из уроков истории помнила, что населенные пункты всегда строились на берегах. Может, получится выйти к какой-нибудь лесной деревушке. А если даже и не получится, то под рукой у нее теперь всегда будет вода и рыба. Серебристые рыбьи косяки Эльза видела, пока купалась. У нее даже получилось голыми руками поймать одну из рыбешек. Тем вечером она впервые досыта поела, а утром тронулась в путь, вниз по течению.
Не обманули уроки истории! Уже на утро следующего дня Эльза увидела верхушку черной башни, возвышающейся над макушками деревьев. Она ускорила шаг, то и дело всматриваясь вдаль, опасаясь, что башня могла ей просто примерещиться от усталости. Башня не исчезала, наоборот, она становилась ближе с каждым пройденным километром, и в Эльзином сердце росла надежда.
Идти пришлось долго, но когда знаешь, к чему идешь, уже не так страшно. Страшно стало позже, когда Эльза вышла к затянутому ряской пруду. Это место было нежилым. Нет, не так! Это место было неживым! Огромный дом, некогда нарядный и белокаменный, окружал одичалый сад. Стелились по земле колючие плети шиповника, и через проломы в стеклянном куполе рвались к небу черные, словно обгорелые, ветви. Здесь, в этом месте, все было диким и корявым, словно ненастоящим. А еще здесь было тихо. Так тихо просто не бывает. Всегда есть птицы и звери. И ветер шумит в кронах деревьев.
Шумел… раньше. И не среди этих извитых, перекрученных ветвей, а в обычном кедровнике или сосоннике. А это место особенное – тихое и страшное. Но другого нет. И вполне возможно, что кто-то здесь все-таки живет. Или хотя бы иногда приходит. Дом такой необычный, явно старинный. Может быть, это какой-то памятник старины. Памятники охраняют. Или хотя бы присматривают за ними. К памятнику непременно должна вести дорога. Или от памятника. Эльзе было неважно. Главное, выйти к людям. А пока можно осмотреть этот удивительный дом. Человеческое жилище – лучше глухой тайги, даже если это жилище давно заброшено.
К дому Эльза шла по топкому, заросшему озерной травой берегу пруда и в темных водах ей виделось удивительное. Отражение дома казалось еще старше, еще страшнее самого дома. Каменные стены покрывали черные трещины, окна вытягивались в узкие бойницы, заострялась прорастала шипами крыша. А плети шиповника извивались, словно были живыми. Показалось. Конечно, показалось. Из-за усталости, из-за голода, из-за ряби на черной воде. И вот эти гнилые сети, всплывающие со дна, ей тоже кажутся. Нет никаких сетей, никакой черноты!
От подъездной аллеи почти ничего не осталось. Между некогда плотно подогнанными, выложенными в диковинный узор камнями, проросла трава и мелкий кустарник. Но аллея все-таки была, а это значило, что по ней можно куда-нибудь выйти.
Пойти захотелось вот прямо сейчас! Не заходить в заброшенный дом, не подниматься по щербатым ступеням к гостеприимно – гостеприимно ли? – распахнутой входной двери. Побежать по аллее прочь от дома-перевертыша, мимо страшной черной башни, прочь из этого мертвого места.
Но не получилось. Стоило только Эльзе шагнуть обратно на аллею, громыхнул гром, и сразу же, без предупреждения, хлынул ледяной ливень, заливая все кругом, отсекая все пути. Серое марево было живым, оно клекотало, в нем метались сотни птиц, задевали Эльзу черными крыльями, в кровь раздирали кожу. Эльза тоже заметалась, замахала руками, в тщетной попытке отбиться от невидимых птиц, укрыться от острых когтей и клювов. В беспомощном отчаянии подумалось вдруг, что ливень и птицы не закончатся никогда, и черная вода выйдет из топких берегов старого пруда, смешается с Эльзиной кровью, накроет с головой. Ей не было так страшно даже тогда, когда стало ясно, что она потерялась. Тогда была надежда, а теперь не осталось ничего, кроме боли, стылого безвременья и птиц…
Эльза закричала. В глаза и горло заливалась холодная вода. У воды был соленый вкус крови. Эльза задыхалась, захлебывалась и продолжала кричать, пока не осипла от крика, пока под ноги ей не бросилась серая тень. Нет, не тень – кошка! Самая обыкновенная кошка. Или необыкновенная, если живет в этом страшном месте?
Кошка зашипела, ударила лапой одну из птиц, нервно дернула пушистым хвостом. Пушистым. Дождь, как из ведра, а кошкина шерсть сухая. Еще одна странность? А и пусть! Кошка пугала ее куда меньше, чем птицы. Можно сказать, кошка ее вообще не пугала. Она манила Эльзу за собой, выводила из серой мглы. Времени на раздумья не было, да и сил почти не осталось. Вслед за кошкой Эльза вбежала в дом, навалилась на дверь всем телом, нашарила в темноте засов, задвинула, оставляя снаружи все свои страхи. И лишь отдышавшись, убедившись, что вслед за ней не просочится ни серая мгла, ни птицы, позволила себе вздохнуть полной грудью и осмотреться.
Она была в холле. Огромном и гулком, пахнущем чем-то горько-полынным. С насквозь промокшей Эльзиной одежды на покрытый вековой пылью мраморный пол капали капли воды и крови, оставляли некрасивые черные кляксы. Эльза отжала мокрую косу, и клякс на полу стало еще больше.
– Кис-кис, – она присела на корточки, позвала кошку. С кошкой было не так страшно. Хоть одна живая душа. Да только живая ли?
