А потом я позову Ирку в кино. Лучше на какую-нибудь фигню, чтоб было поменьше народу. Потому что, когда мало народа, легче целоваться. То есть не так страшно.
Я пошел к маме – надо было денег попросить на кино.
В последнее время мама с отцом стали все время базарить. Какие-то крутые начались разборки, отвратительные. По сути всего этого я, конечно, не парюсь, но противно приходить домой и все время слышать крики.
Но в этом есть и плюс. Когда они слишком уж базарят, то начинают чувствовать передо мной вину – типа они портят мое, как им кажется, счастливое, как им кажется, детство. И тогда у них легче получить то, что мне надо. Деньги например.
Я подошел к маминой двери и зачем-то прислушался, хотя и так было ясно, что услышу я телек.
«Хорошо бы там сериал шел, – подумал я. – Тогда мама захочет поскорей от меня отделаться. А вот если концерт или юмор этот дебильный, разговор может затянуться»…
Я постучал.
– Заходи, мой хороший.
Я зашел и тут же посмотрел на экран: увы, шел концерт. Знаменитый певец с лицом, которое лоснилось от хорошей жизни, пел что-то про свою печальную любовь, которая, сука, его не поняла, и вот он теперь страдает три куплета с припевом.
Мама, как всегда, лежала в постели.
– Как поет! – вздохнула она. – Душу выворачивает.
«Если от такого пения и выворачивает, то не душу», – хотел возразить я, но вовремя сдержался.
Я сделал печально-задумчивое лицо и произнес, как умел душевно:
– Мам, я влюбился.
– Пора, – ответила мама, не отрываясь от экрана. – Она, надеюсь, из приличной семьи?
– Она – дочь олигарха, – печально сообщил я, чтобы снять все вопросы.
Певец закончил свой стон.
Ему на смену пришла певица. Певицы маму интересовали меньше, и она временно сосредоточилась на мне.
А что делают взрослые, когда сосредотачиваются на детях? Понятно что – начинают воспитывать.
– Сын, любовь – это очень ответственно, – заявила мама. – Надеюсь, ты понимаешь. Ты там… Чтобы безо всяких глупостей. Хорошо?
Я хотел спросить, что именно мама считает глупостями в любви. Но мне были нужны деньги, а не выяснение отношений.
– Конечно, мам, не волнуйся. Только мне деньги нужны. – И, не давая маме опомниться, я применил свой главный аргумент. – Понимаешь, я могу, конечно, к папе обратиться. Только… Знаешь… Если честно, не хочу отцу ничего рассказывать – все равно ничего не поймет.
И я вздохнул. Тяжело и печально. Круче даже, чем тот певец.
Хорошо получилось. Может, не на журфак идти, а на актерский?
Через мгновение у меня в руках было столько денег, что хватит и на кино, и даже на кафушку.
Я поцеловал маму, сказал проникновенным шепотом про то, что только она меня понимает…
Мама осталась довольна.
И я остался доволен.
Когда я был уже у самой двери, мама прошептала волнительно:
– Любовь, сынок, это так прекрасно. Это самое прекрасное, что есть в жизни. Только помни об ответственности. Потому что ответственность и любовь…
Я вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, из-за которой продолжал раздаваться мамин голос.
Маме было классно от ощущения, что она произносит такие умные, важные слова, и ее абсолютно не волновало, слушает ее кто-нибудь или нет.
У меня в кармане были деньги.
Меня ждала моя женщина.
Никаких проблем не наблюдалось.
_______________________________________________
Я просто не мог без нее. Как мальчишка. Как пацан. Мне на самом деле казалось, что день, прожитый без нее, бессмыслен и бесцветен.
Я ждал ее после концерта и дергался, что она не придет. Когда я слышал ее голос, у меня поднималось настроение. Когда я видел ее, мне казалось, что жизнь моя идет правильно и прекрасно.
Бред какой-то…
И, главное, я ведь не собирался влюбляться. И предчувствий никаких по этому поводу не было у меня. Я и представить себе не мог, что вот так вот – вдруг… И, главное, так мощно. Так серьезно. Так по-настоящему.
Я думал, что будут у меня, конечно, бабы, вроде Ирки. Немного эмоций. Немного секса. Можно даже чуток ревности добавить для остроты. И – все. И – не более.
Но чтобы – так… Чтобы появилась женщина, которая закроет мне весь обзор моей жизни? Которая действительно покажется единственно важным и делом, и наслаждением во всем моем существовании?
Не было таких планов. И предчувствий таких не было.
А вот те на…
Когда – любовь, никто больше не нужен рядом. Ничего не нужно, а уж тем более – никого. Зачем?
И когда Ирка влетела ко мне и без предисловий бросилась расстегивать ширинку на моих штанах, я произнес спокойно:
– Ир, прости, но я полюбил другую.
Ирка не обратила на мои слова никакого внимания и продолжала заниматься своим делом.
Я взял ее голову руками, посмотрел в глаза и повторил, четко отделяя слова друг от друга:
– Я. Полюбил. Другую.
– Мразь, – прошептала Ирка, поднимаясь. – На хрена ты мне это рассказываешь?
Такого вопроса я не ожидал.
– Чего зенки-то вылупил? – усмехнулась она. – Я чё, не знаю, что у тебя жена? Я ж тебя не спрашиваю, чем вы с ней по ночам занимаетесь.
– Я тебе говорил, что мы давно не живем как супруги.
– А чё ты еще можешь сказать?
– Это правда.
– Да пошел ты со своей правдой! На хрен она нужна? Меня вооще не колышет, сколько у тебя баб и чё ты там с ними делаешь. Не, Серый, скажи, тебя кто за язык тянул? Тебе чё, спермы на меня жалко, я не врублюсь никак?
Я чего угодно ожидал: истерики, обиды, даже угроз. Но только не такого абсолютного спокойствия.
От этого спокойствия я растерялся.
– Ир, ты не поняла? Я влюбился.
– И чё? Может, я тоже? Тебя это сильно колышет?
– Давай закончим этот дебильный разговор. Наши отношения закончены.
Я не понимал, что делать.
По законам жанра надо было уйти. Но это моя студия – куда я уйду?
Ирка не уходила, сидела на диване и смотрела на меня молча.
Я занервничал. И зачем-то проверил – застегнута ли у меня ширинка.
Ирка усмехнулась:
– Я чего-то не врубилась: ты меня отвергаешь, что ли? Не мила я тебе стала, так надо понимать?
Я не знал, как отвечать на такие вопросы, и молчал.
– А вот этого, сука, я тебе не прощу. – Ирка говорила тихо и зло. Я даже представить себе не мог, что она умеет так разговаривать. – Со мной так нельзя, понял? Что я тебе, игрушка: поигрался, нашел другую и выкинул на помойку?
