– Сергей.
Помолчали.
Потом она спрашивает:
– Ты чего тут делаешь?
– А ты?
– Приключений ищу на свою задницу.
– Ну, я типа того же.
Посмеялись.
И я ее в кафушку позвал. Деньги же были. И не в «Макдоналдс» какой, а в такую, где выпить можно.
Сидели, трепались, выпили.
Мне хорошо с ней было так. Спокойно. И, главное, не одиноко совсем.
Раскрас этот индейский раздражал очень.
Я и говорю:
– Можешь пойти смыть все с морды?
Она не обиделась:
– Не вопрос.
Смыла. Стала красавицей настоящей. Не раскрашенной, а вот именно настоящей.
Еще выпили.
Она говорит:
– Приглашаю тебя с Лягой к себе домой. Рядом. Телепаться минут пять.
– А предки?
– Я живу одна. Раньше с бабушкой жила. Она умерла недавно. Теперь вот одна.
Ну, мы пришли. Хорошая такая квартира, однокомнатная.
Я пошел на кухню Ляге воды поменял и есть дал, чтобы она не скучала.
Когда в комнату вернулся, Лена уже голая сидит, в руках презерватив держит.
Я испугался, понятно.
Лена испуг мой почувствовала, пледом тут же накрылась и говорит:
– Ты чего, из этих? Которые горят голубым пламенем?
А мне неохота ей врать и строить из себя не пойми кого – неохота.
И я ей рассказал все. Прям все рассказал ей, голой.
Она сидела, укрывшись пледом, а я рассказывал. И про Ирку. И про бомжа. И про отца, который не стал меня рассматривать. И про то, что завтра пойду на свои похороны.
Она слушала, открыв рот. Я даже не подозревал, что люди могут слушать, действительно открыв рот.
А когда я закончил, она пододвинулась ко мне, не снимая пледа, и поцеловала. Меня никто так никогда не целовал – никакая Ирка меня так не целовала.
Я отодвинулся, не зная, что делать.
А она стала рубашку с меня снимать, а потом брюки. Плед уже давно с нее сполз, но Лена не обращала на это никакого внимания.
Она раздевала меня и приговаривала:
– Дура эта твоя Ирка, так и запомни. Чума она. Чумасшедшая. А я нормальная. А ты мужик – классный. Я теперь с тобой буду. Буду теперь с тобой.
А потом мы легли в кровать. И она надела мне презерватив. И все у меня было хорошо. Правильно все у меня было. Как на порносайтах. И даже лучше.
А потом…
Потом…
…Хорошо я все придумал? Классно?
Теперь еще раз. Как говорится – по чесноку.
Вечерело. Я сидел на лавке в сквере и допивал кефир. Надо было где-то ночевать, но никаких идей в голову не приходило.
От тоски я решил написать стихотворение. Почему нет?
Рюкзак и ляговоз я оставил на скамейке, а сам ходил вокруг: когда ходишь – лучше чувствуется ритм.
Хватал блокнот, записывал, что придумал, кидал блокнот на скамейку и дальше ходил.
Внимания на меня никто не обращал. Как, впрочем, и всегда.
Зато я был при деле.
Стих мне понравился. Но дел никаких не было больше.
И тогда я написал в маке вот эту историю. Просто так придумал. От нечего делать. И написал.
Так суперски было писать и представлять, будто это все на самом деле.
И Ленка получилась такая классная, настоящая такая. Я даже головой покрутил: вдруг какая-нибудь девчонка мимо пройдет?
Они шли, конечно, мимо. Шли, но, конечно, мимо.
А я стал описывать, как нам с Леной было хорошо. Потому что, когда пишешь, в это можно поверить, и тогда оно словно происходит на самом деле.
Недолго, конечно. Но зато на самом деле.
Я даже Лягу достал и посадил на ладонь. Ну, чтобы хоть кто-то обратил на меня внимание.
Обратили. Две бабушки с внуками.
Одна воскликнула:
– Ой, какая хорошенькая! Зелененькая! Наверное, она царевна.
А другая заворчала:
– Фу, какая мерзость. Отвратительная какая!
Вот и все общение.
А потом стало сильно вечереть.
Надо было где-то провести ночь.
Ну, я пошел в «Макдоналдс». Поел.
Ел долго, медленно, стрелял глазами в поисках какой-нибудь Лены.
Но все Лены либо ходили с другими мужиками, либо с подругами, либо по одиночке, но вид при этом имели абсолютно самостоятельный, то есть недоступный.
Никакая Лена не обращала внимания ни на меня, ни на Лягу.
Было совсем скучно. Я все-таки решил подвалить к одной, вроде как не до конца самостоятельной.
Подвалил, сказал:
– Привет!
Она измерила меня взглядом и послала. Конкретно так. На три буквы.
– Как угодно, – сказал я. – А я хотел тебе волшебную лягушку показать.
Она опять измерила и опять послала.
И я пошел на вокзал.
Там было светло. Там можно было подзарядить мой мак.
Честно говоря, я боялся полицейских. Я боялся, что они меня заметут в кутузку, тут все выяснится, и я не смогу побывать на своих похоронах.
Но на меня никто не обращал внимания.
Ходили какие-то патрули. Останавливали всяких таджиков и узбеков. Те ругались, торговались.
До меня никому не было дела.
Я выпил кофе.
Продавщица сказала:
– С лягушкой ходишь… Ну-ну.
Потом мальчишка какой-то лет пяти спросил:
– А она дрессированная?
Но его тут же увела мама, приговаривая:
– Не приставай к чужим людям. Может, он сумасшедший. С лягушкой нормальные люди не ходят. Запомни. Не приставай.
И все.
Я вышел в город. Там было темно и пустынно. Хотелось с кем-нибудь поговорить или хотя бы зайти в соцсеть, побазарить.
Все это было невозможно.
Воля оказалась делом вроде как хорошим, но довольно скучным и утомительным.
Я зашел все-таки во ВКонтакте. Послушал музыку. Музыка была грустной, веселую я не отыскал.
Вернулся на вокзал.
Суета затихла.
Трое милиционеров что-то объясняли маленькому таджику.
Таджик громко кричал и показывал паспорт.
