Книга Спрятанные реки, страница 12. Автор книги Анна Матвеева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Спрятанные реки»

Cтраница 12

В конце концов я вытрясла из памяти такую историю, что моя спутница поражённо молчала на протяжении часа.

Французский художник Эдуард Мане умер от гангрены, вызванной застарелым сифилисом. Автору «Завтрака на траве» было так худо, что ему прямо на дому сделали операцию – ампутировали больную ногу, но было слишком поздно, и спасти мэтра не удалось. Обрубок врачи в суете положили в камин – другого места, по всей видимости, не нашлось. И там, в камине, ногу мастера обнаружили впоследствии его опечаленные родственники.

Камин и камино объединились в этой истории, как в шутке толстого московского доктора.

– Что мы всё о ногах да о ногах? – вдруг рассердилась Соледад. – Расскажи мне лучше про свою страну. Вряд ли я туда когда-нибудь доеду… Расскажи про свой город – Ека-те-рин-как?

В Екатеринбурге сейчас непролазная весенняя грязь, бурый ледяной шербет на дорогах. Недоклёванные птицами дикие яблочки висят на голых ветвях, как точки.

Тётя Юля говорит, в Москве вчера выпал снег, а значит, через пару дней он доберётся до Екатеринбурга. Погода к нам всегда приходит из Москвы. На свежем белом пуху появятся птичьи следы, похожие на стрелки для игры в казаки-разбойники.

А здесь – почти лето. Дождей больше не было, к полудню дорога плавится от зноя. У меня обгорел нос, и одежду приходится стирать каждый день: она промокает не от дождя, а от пота. Поля переливаются разными оттенками зелёного и жёлтого и сливаются в небесной голубизне, нарушая правила, которые объяснял в первом классе учитель изо.

Появляются первые маки, краснеют в полях кровавыми каплями.

Вот уже три недели, как я в пути.

День двадцать девятый. Леон

Вот уже почти месяц, как я в пути, и это всего лишь его середина. Леон – большой город, который назвали не в честь льва, как можно подумать, а в честь римского легиона.

Последние несколько дней были очень трудными, о чём честно предупреждал путешественник из видеоблога. Говорил: тем, кто пройдёт от Бургоса до Леона и дальше, до Асторги, сам чёрт не брат. Мы с Соледад к тому же заплутали – у Мансильи ошиблись поворотом и вышли к забору настолько унылого вида, что мне показалось, я в России. А Соледад – что в Аргентине. Пришлось возвращаться. Намотали два лишних километра, а это у пилигримов вызывает самую настоящую ярость. Соледад явно расстроилась…

Допишу позднее, тут происходит что-то непонятное.


Тем же вечером

Соледад отправилась на мессу для пилигримов, почти все ушли на эту мессу, и я была практически одна в дормитории, не считая корейца в двух левых тапках: он внезапно появляется на камино и так же внезапно исчезает. Дормиторий – большой спальный зал при бенедиктинском монастыре, церковный альберго, где вносишь небольшое пожертвование и пользуешься всеми земными благами вроде стиральной машины и койки с одеялом. Одеяла дают далеко не в каждом альберго, а по ночам в Испании совсем не жарко – мне в итоге пригодились и спальник, и куртка.

Я собиралась просидеть с дневником не меньше часа, как вдруг услышала какой-то шум в коридоре. Громкие голоса, смех – знакомые голоса, знакомый смех… Выглянула – и увидела парочку, которая шла обнявшись: ни дать ни взять пьяные матросы. Но стоило присмотреться внимательнее, стало понятно: мужчина с трудом переставляет ноги, женщина буквально тащит его на себе. Женщина сильная, статная – рабочий и колхозница в одном флаконе. Женщина глянула на меня – и превратилась в Беллу, швейцарскую официантку, которой следовало быть уже где-то в пригородах Сантьяго. Мужчина улыбнулся – и стал англичанином Джо без обручального кольца.

– Девушка с ногой, добрый вечер! – сказал он мне, всё так же чеканно отбивая каждый слог. А вот шаг ему чеканить не удавалось – он шёл, как андерсеновская русалочка по земле: гладкий пол дормитория был для него хуже колючей проволоки.

Джо стёр ноги до мяса на второй неделе – он слишком резво пустился в путь, проходил по тридцать километров в день (я такое даже представить себе не могу!). Пару раз не просушил обувь после ливня, испортил кожу хлопчатобумажными носками (шерсть, только шерсть!), и ноги отплатили своему хозяину по полной программе. Кожа просто сползла с них, и ступни сочились кровью, как у бедненького святого Варфоломея.

В Леон его привезли на машине из Бургоса – Джо должен был встретиться здесь со своими друзьями, начинающими пилигримами, решившимися на «половинку пути». В итоге те друзья, поохав и поахав над ним, отправились в паломничество – сейчас они, скорее всего, приближаются к Сантьяго, а бедный Джо заново учится ходить на только-только покрывшихся нежной кожицей ступнях. Паломничество, конечно, закончилось: поездка на машине – это непростительный грех, сказал Джо. Видно, что он много времени провёл в монастыре.

– Теперь и я мужчина с ногой, – грустно пошутил Джо.

– Тогда уж с ногами.

Белла недовольно глянула на меня – и, по- свойски, на Джо. Так хозяйски оглядывают принадлежащую тебе вещь – добротную, совсем недавно купленную и ещё не успевшую слиться с интерьером в единое безликое нечто. Белла (в крещении, если я правильно помню, Августа) пришла в Леон неделю назад. У неё не было ни одной мозоли – она с гордостью показала мне свои ноги в резиновых шлёпанцах, действительно совершенно гладкие, непилигримские. Монашки рассказали ей про бедного англичанина, который лежит здесь уже несколько дней и пьёт по бутылке красного вина для скорейшего исцеления.

– Как истинно православный человек, я не смогла оставить его здесь в одиночестве.

Истинно православный человек Белла в компании с Джо исправно посещает все католические мессы.

– А разве можно? – спросила я.

Мы к тому времени сидели в лазарете: я и Соледад на стульчиках, швейцарка – в ногах больного.

– Я спрашивала батюшку, он благословил.

– Джо, а ты католик?

Он был дважды крещённый еврей-агностик. Сирота, попавший в приют, носил иудейскую фамилию, потом его усыновила истово верующая католичка, а когда она умерла, опекунство над мальчиком оформила семейная пара – слабослышащий мужчина и слабовидящая женщина.

– Но Бога они видели и слышали невероятно чётко! – улыбнулся Джо. – И заново крестили меня в англиканской церкви.

Агностиком он стал в юности, в храмах бывал только по эстетическим причинам – в мире, по мнению Джо, есть острая нехватка красоты.

– Неудивительно, что Господь Бог снял тебя с дистанции, – пробурчала Соледад, но Джо её, к счастью, не услышал.

– Соледад – бывшая монахиня, – говорю я просто для того, чтобы что-то сказать. Мне хочется произвести впечатление, и это так по-детски! Вот что у меня есть, бе-бе-бе, со мной по камино шагает бывшая монахиня, пока вы тут живёте в монастыре и на пару посещаете мессы.

– А почему бывшая? – интересуется Джо.

– Так сложилось, – Соледад не хочет об этом говорить, и все поспешно переходят на другие темы: идут, как через рельсы, когда вдали уже виднеется поезд.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация