Ася, стараясь не встречаться с ним взглядом, усадила девочку за стол и села сама.
Он поставил перед ней стакан с гоголь-моголем.
– Помнишь, Аська?
Она кивнула:
– Помню, батя. Я все помню – веришь? Как… с мамой все было? – тихо спросила она.
Иван коротко, без страшных подробностей, рассказал.
– Я отправил тебе телеграмму, не думал, что ты в общежитии уже не живешь. Адреса твоего никто не знал, ты не оставила. Ну и нам не писала. Почему, Ася?
Ася опустила голову, ответила, не поднимая глаз:
– Прости. Поверь, у меня были на это причины.
– Верю. Во всяком случае, очень хочу в это поверить.
– Прости, – повторила Ася.
– Уже простил. – Он кивнул на Динку: – А что девочке? Может, кашу? Манки у меня нет, а вот овсянка имеется!
– Давай овсянку, – согласилась Ася. – Справишься, дед?
Он стоял к ней спиной, пытаясь найти подходящую кастрюльку. Дед. Дед. Дед. А, ну да! Она назвала его батей. Все правильно, ей он батя, а девочке, выходит, дед.
– Спасибо за деда, – не поворачиваясь, отозвался он.
– Да это тебе спасибо! – рассмеялась Ася. – Твоя кровь и твоя внучка, я-то при чем?
Он резко обернулся:
– Ася! Что ты несешь? Какая кровь, какая внучка? Нет, я, конечно, счастлив! Но ты…
– Послушай, – оборвала она его. – Это, – она кивнула на дочку, – и есть та причина, по которой я не смогла ни написать, ни приехать. Не смогла, понимаешь? Такая вот чушь получилась, такой вышел бред. Врать тебе я не могла, а правду сказать – тем более.
– Бред? – переспросил он, усаживаясь напротив.
Ася кивнула.
– Я… просто… захотела посмотреть на него. Познакомиться просто. Он твой сын. Я твоя дочь. Или почти дочь… Мы же родня, правда? Хотела посмотреть, подружиться. Рассказать ему про тебя. Объяснить, как все было, что ты ни в чем не виноват, а виновата только его мать. Он должен был знать, понимаешь?
Я нашла его и познакомилась с ним. Как – не важно, не важно совсем. Ну а потом… – Ася усмехнулась и посмотрела в окно. – А потом у нас приключилась любовь. Как тебе, а? Я ведь считала его почти братом! А влюбилась так, что голову снесло, понимаешь? Встречались мы почти год. Потом сняли квартиру. Потом я забеременела. А потом он ушел. Ну а следующее «потом» – родилась Динка. Он ничего не знал, я не сказала. Зачем? Ведь он ушел, бросил меня. Да и про Динку я узнала спустя пару недель. Честно? Хотела прийти и все ему выложить: «На, принимай!» Думала долго, мучилась: надо, не надо? Если надо, то зачем? Срубить с него денег? Подать на алименты? Глупость какая. Нет, не за этим. Воображала, придумывала: рожу ребенка и… одену его в красивые вещи, кружавчики там всякие, распашонки. И вот тогда и приду. Вместе с ней. «На, посмотри!» Мечтала, чтобы ребенок был на него похож, чтобы он его сразу признал. Так все и вышло. Распашонки, кружавчики. Белые кудри и синие глаза, эти невозможные громовские глаза. У Ильи они точно такие, как у тебя, – море бездонное, а не глаза. Ну и у Динки, как видишь. – Ася замолчала, встала со стула, достала из сумки пачку сигарет, закурила.
Он увидел, как дрожат ее руки.
– И что было дальше? – осторожно спросил он. – Пришла, показала?
– Не пришлось. Опоздала я, бать! Илья уехал, еще до рождения Динки. За месяц всего, представляешь? Пока я, кретинка, раздумывала, пока сомневалась, пока выстраивала свои дурацкие сцены – как и в чем я к нему заявлюсь. Режиссерша хренова. Ну да бог с ним! А знаешь, что хорошо? – Она посмотрела на него и улыбнулась.
Он покачал головой:
– Нет, не знаю.
И подумал: «Да что уж тут может быть хорошего, господи?»
– А то, бать, что он так и не узнал! Уехал и не узнал. Выходит, что не подлец, а это главное. Да и ушел он, если честно, из-за меня. Ты же знаешь мой характер. Ох! Любовь Петровна частенько стала проявляться. Кровь, батя, кровь! Так что его можно было понять. Дурой я была, максималисткой – все и сразу, понимаешь? Если любовь – то до гроба. Если вместе – так вместе. Во всем. А он хотел свободы, молодой ведь мужик. Душила я его своей любовью, понимаешь? Надела цепь на шею и стала затягивать. Ну он и не выдержал. Вот, собственно, и все. Короткая история про неземную любовь. Как тебе, а? Так что, дед, примешь внучку? И, кстати, приглядись. Копия ты! У нас в роду блондинов отродясь не было. Да и синеглазых тоже, если ты помнишь.
– Ася, – прошептал Иван. – Значит, он тебя не бросил? Не бросил беременную?
– Да не бросил, бать! Я же тебе объяснила – сама виновата. Не знал он про это. Не знал, не успел.
– Аська, а куда он уехал?
– Говорили, в Америку. Точно не знаю, вроде бы так. Он оказался талантливым программистом, вот и переманили! И хорошо! Я верю, что у него там все сложится. Умный он очень. Талантливый. Ну и красивый еще. – Ася улыбнулась: – Короче, вылитый ты!
– Ася, – тихо сказал Иван. – А может… ну, сообщить? Найти его как-нибудь? Через друзей или мать? Должен же быть адрес!
– Не может! – отрезала Ася. – Я так решила. Все, точка. Я вернулась домой. Понимаешь? Домой! Так что принимай нас. И вообще, ты нам рад?
– Я, – Иван закашлялся от волнения, – я не просто вам рад, Ася! Я… очень счастлив. Так счастлив… – Он махнул рукой и заплакал, не стесняясь ни ее, ни себя.
Повезло: в эту минуту заплакала девочка.
– О господи, Динка! – вскрикнула Ася. – А мы о тебе и забыли!
И та, уловив материнский испуг, заревела уже в полный голос.
Иван шагнул к ней, с опаской, осторожно, протянул к ней руки. Девочка вздрогнула, испуганно глянула на мать и зашлась с новой силой. Из ярко-синих глаз фонтаном брызнули слезы.
– Подумайте, горе какое! – запричитала Ася, беря девочку на руки. – Горе какое, а? Собственный дед ее оскорбил! Подумайте только, принцесса какая! Да? Дина наша – принцесса?
Горько всхлипывая, девочка постепенно успокаивалась и вдруг заикала.
– Дай попить! – попросила Ася.
Он налил в стакан воды. Сообразил, что много, и половину вылил – так ей будет удобнее.
Протянул стакан Асе. Увидев Ивана так близко, Динка разревелась по новой.
– Ничего, привыкнет! – ответила Ася. – Куда денется? Будешь слушаться деда? А, Динка?
Девочка, все еще громко икая, жадно пила из стакана.
– Будешь, будешь! Попробуй мне только! Только вот когда тебе этот дед будет рассказывать про алые паруса, – Ася с укором посмотрела на Ивана, – ты, Динка, пошли его на хрен! Потому что нет этих дурацких парусов и в помине! Нет, и все! И пусть он, твой дед, не морочит тебе голову. А книжку эту дурацкую я все равно выкину! Найду и выкину, поняла, дочь? Вот-вот. Нет этих парусов и не будет – во всяком случае, у нас с тобой!
