Я вернулся вместе с сержантом Траппом в офис, сердитый как черт, бормоча все известные мне ругательства и заодно придумав несколько новых. Сержант был более сдержан в своей оценке: «Сукин сын, он не прав». Почти год беспрецедентной, важной и упорной работы нужно было смыть в унитаз из-за трусости начальника перед лицом «возможной» общественной реакции. Мне же, напротив, казалось, что, если бы люди узнали, как мы дурачили Клан столько месяцев, они были бы в восторге и репутация департамента от этого бы только выиграла.
В присутствии сержанта Траппа я начал медленно кромсать один отчет за другим (начав с не самых важных). Пока я занимался этим, служебный телефон звонил несколько раз. Поскольку мне было приказано прекратить всякие контакты с Кеном, я не брал трубку (в те дни еще не было функции определения номера, и я не знал, кто звонит). Когда сержант Трапп вышел из офиса, я схватил журнал расследования и несколько других документов, засунул их под мышки, выбежал на улицу, сел в машину и поехал домой. Я хранил эти бумаги в течение тридцати пяти лет, и они стали основой этой книги.
Как я оправдываю свои действия? Начальник приказал мне уничтожить все свидетельства расследования, в которых упоминалось участие ДПКС. Однако он не говорил мне, как именно уничтожить. Забрав бумаги домой, я удалил их из документации ДПКС, что и требовалось.
Лгал ли я когда-нибудь о том, что сделал? Нет, потому что меня никто никогда об этом не спрашивал.
Если бы о моих действиях стало известно сержанту Траппу или кому-либо из коллег, они были бы обязаны доложить обо мне в отдел внутренних расследований. Вынос официальной полицейской документации без уведомления и неподчинение прямому приказу начальника могло повлечь за собой временное отстранение или освобождение от занимаемой должности. Почему же я рисковал своей карьерой?
Я сознавал всю уникальность этого расследования. Я понимал, что ничего подобного, насколько мне известно, никто еще не предпринимал, и никто бы не поверил мне, если бы я рассказал об этом. Следственный архив с бумагами Клана, среди которых было много фотографий, оставался единственным физическим свидетельством моего новаторского предприятия. Я хотел сохранить память о нем, помимо устных воспоминаний, которые стирают время и, в случае моих коллег-копов, алкоголь.
Активная фаза расследования Ку-Клукс-Клана была «официально» окончена. Я гордился своим департаментом и собой как черным американцем, потому что, пока оно продолжалось, ни в черте Колорадо-Спрингс, ни в близлежащих областях не был сожжен ни один крест. «Клановец Рон Сталлворт» исчез со сцены, и о нем больше не слышал ни один член Клана. Мои звонки Дэвиду Дюку также прекратились.
Что же касается телефонного звонка, когда я собирал документы, у меня есть одно предположение. В тот вечер в ночном клубе для черных «Беллс найтингейл», где в свое время выступал Стоукли Кармайкл, собирали средства для Дэвида Скотта Ли, пятнадцатилетнего черного подростка, убившего невиновного белого человека. Позже рядом с клубом был сожжен крест. Звонил ли мне Кен, чтобы рассказать об этих планах? Этого я никогда не узнаю.
Никто так и не взял на себя ответственность за эту акцию.
Послесловие
После официального завершения расследования в апреле 1979 года я продолжал получать донесения о деятельности ККК. Некоторые из них были очень важны, и я по мере возможности использовал их в своей работе, всегда помня, что я нигде не должен фигурировать в качестве клановца. Кроме того, ко мне поступала информация от сотрудников, желавших получить признание за косвенное участие в расследовании и заработать себе галочку для перевода в разведывательный отдел. В этой категории самым плодовитым деятелем, бесспорно, был офицер Эд. Иногда его сведения была настолько неадекватными, что я отказывался включать их в подшивку, которая накапливалась у меня при отсутствии самого расследования. Его усилия внедриться в дело и заслужить расположение сержанта Траппа так и не увенчались успехом за время моей службы в ДПКС. Я больше не слышал ничего о сожжении крестов и о деятельности членов ПЛП или остального винегрета антиклановских групп протеста.
Моя работа детектива по наркотикам под прикрытием продолжалась. Лейтенант Артур получил повышение и еще больше возможностей вставлять мне палки в колеса. Я решил, что моя служба пойдет лучше в другом полицейском управлении, и уволился.
Год я проработал сотрудником специального назначения Ударной группы по организованной преступности генеральной прокуратуры Колорадо. Потом я стал искать более свежие и зеленые пастбища. После двух лет (1980–1982) в должности следователя Аризонского окружного управления по контролю за наркотиками и Аризонской уголовной разведки в Фениксе я стал следователем по наркотикам под прикрытием в Управлении уголовных расследований генеральной прокуратуры Вайоминга. Оставаясь в течение четырех лет (1982–1986) единственным черным копом в море белого населения Вайоминга, я в конец концов был принят на должность следователя по наркотикам в Бюро правопорядка и общественной безопасности по наркотикам и алкоголю Департамента штата Юта. Именно в Юте я достиг значительных успехов в своей карьере.
Туда шел поток крэк-кокаина из Лос-Анджелеса через членов банд «Калеки» и «Кровавые» в Солт-Лейк-Сити. Я провел исследование и составил отчет, наметив план стратегического реагирования на их деятельность. В итоге был создан Проект по борьбе с бандитизмом в области Солт-Лейк (Метро-отдел по борьбе с бандитизмом), первая в штате бригада по мультиюрисдикционному противодействию бандитизму и диверсиям. Мой отчет разросся до нескольких схожих инициатив в штате Юта. На момент написания этой книги (2013) Проект действует уже двадцать седьмой год.
В начале 1990-х я также проводил исследования и написал несколько отчетов, книг и статей для журналов о связи между так называемым гангстерским рэпом и культурой уличных банд. Я стал известным в стране лектором по этой теме, трижды выступал в качестве свидетеля в Конгрессе и был признан коллегами «крупнейшим специалистом в системе правопорядка по данному вопросу».
Учитывая, что я пошел в правоохранительные органы, чтобы стать школьным физруком, я достиг успеха, которого не мог себе представить, когда в 1972 году проходил собеседование на вакансию полицейского кадета. За эти годы я получил похвальную грамоту от ДПКС и Ударной группы по организованной преступности в знак признания моей работы под прикрытием. Управления по борьбе с наркотиками и Бюро по обороту алкогольных и табачных изделий, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ выдали мне почетные грамоты за обучение их спецагентов тонкостям культуры уличных банд. Национальный центр исследования гангстерской преступности вручил мне свою награду под названием «За выдающиеся профессиональные достижения в сфере политического руководства страны им. Фредерика Милтона Трэшера»
[39] в знак признания моей работы по выявлению связи между гангстерским рэпом и культурой уличных банд. Кроме того, Департамент штата Юта по общественной безопасности дважды вручал мне награду «За выдающиеся заслуги». Сейчас я живу со своей женой в Эль-Пасо, Техас.
