– Но разумеется, – начала мисс Петтигрю, и осеклась. Ей еще не было пятидесяти, но этот день был не за горами. Ни дома, ни друзей, ни детей, ни мужа. Жизнь, исполненная безу коризненной чистоты и благодетели, и в результате – не о чем даже вспомнить. Будет когда-нибудь пятьдесят и мисс Лафосс. Неужели и ей входить в этот возраст без дома и друзей? И что же? О чем тогда доведется вспомнить ей?
– Нет, – сказала мисс Петтигрю. – Я не могу этого сказать.
– Милая моя, – мягко произнесла мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю подняла голову. Слова хлынули из нее, не давая времени даже вздохнуть.
– Никогда, – заговорила она, – никогда в жизни меня никто не любил. Никогда. Но мне необходимо знать. Теперь мне просто необходимо знать. Мне, и еще сотням таких же, как я. Стоит ли оно того?
– Для меня – да, – сказала мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю снова присела.
– Я старше вас, – сказала мисс Петтигрю, – и гораздо глупее. У меня нет ни вашего ума, ни вашей красоты. Я ратую за брак не потому, что так принято, не потому, что так правильно, а только на основании своего опыта. Я не нажила ни денег, ни друзей, ни семьи. Я всего лишь всеми силами пытаюсь охранить вас от того же.
– Милая моя, – повторила мисс Лафосс.
– Если он будет добр к вам, все остальное неважно. Порядочных людей, – сказал мисс Петтигрю, – я встречала в жизни немало, но добрыми из них были единицы.
– О, Джиневра.
– Первый тоже показался мне добрым, – честно призналась мисс Петтигрю, – но, знаете ли, дорогая моя… Я бы не советовала выходить за него. Нехорошо говорить так о людях, но мне показалось, что в нем есть… неанглийская кровь. А если речь идет о замужестве, то лучше все же держаться своей стороны.
– Конечно, – согласилась мисс Лафосс.
– Ник… Ник вам не принесет счастья. Я думаю, вы и сами это знаете. Но Майкл, о, Майкл! – воскликнула мисс Петтигрю, сияя. – Я уже и так много наговорила, но все-таки позвольте мне сказать, что никогда в жизни я не видела мужчины, который понравился бы мне больше, чем он. И англичанин до мозга костей!
– Вы хотите сказать, – уточнила мисс Лафосс, – что на его счету еще одно завоеванное сердце.
– Да, – сказала мисс Петтигрю.
– Вы прелесть!
Мисс Лафосс не смогла удержаться. Она наклонилась к мисс Петтигрю, обняла и поцеловала ее.
– Я серьезно подумаю об этом. Обещаю.
Мисс Петтигрю почувствовала, что военные действия отняли у нее много сил.
– О! Надеюсь, я не обидела вас своей прямотой.
– Обидели! Меня? Я же говорила, что у меня не было матери. Никому не было до меня дела – настолько, чтобы меня воспитывать. А это, оказывается, так приятно!
Она снова повернулась к зеркалу. Мисс Петтигрю внимательно наблюдала за ее действиями, потом покачала головой.
– Скажите, дорогая, – сказала она. – Не кажется ли вам, что вы положили слишком много грима для… для порядочной женщины.
– Однажды я решила сыграть порядочную женщину, – откликнулась мисс Лафосс. – Как вы догадываетесь, завести себе лорда в качестве муженька – весьма полезное в нашей профессии приобретение. И вот я нашла лорда. Вернее, он бы им стал, когда умер бы его папаша. Или графом? Неважно, я с этими титулами всегда путаюсь. Услышала где-то, что ему не нравится помада – любил целоваться, а особой аккуратностью не отличался, в то время как старик обладал несгибаемой моралью и отличным зрением.
Мисс Петтигрю, пришпорив свое воображение, различила связь.
– Ну, я изобразила недоступность. Никакой косметики, юбки в пол. Ну, знаете, как это. Достоинство и целомудрие. И что же? Не прошло и недели, как он ходил с какой-то сучкой, целиком состоящей из ног, помады и распущенности.
– Дорогая, – вмешалась мисс Петтигрю. – Но ведь… ведь есть же и другие слова…
– Другие, чем распущенность? Хуже, надеюсь? Расскажите же, я с удовольствием стану их применять.
– Нет, – покраснела мисс Петтигрю. – Я имела в виду… самка собаки.
– Нет, она была не самкой собаки, а беспородной сучкой.
Мисс Петтигрю решила, что пора прекратить изыскания в этой области. Она все еще была слегка озадачена, объяснение мисс Лафосс ей ничего не объяснило, а только запутало, но в данный момент ее больше интересовала дальнейшая судьба лорда, не любившего помады.
– И что же с ним стало?
– Женился на ногах и помаде, – сказала мисс Лафосс. – Как только старик преставился. А мне урок.
Она тщательно накрасила губы. Мисс Петтигрю многозначительно кивнула.
– Сколько же всего мне еще предстоит узнать об искусстве выбора мужа. Моя невежественность не знает границ.
– Научитесь, – сказала мисс Лафосс.
– Я согласна учиться, – сказала мисс Петтигрю отчаянно, – но мои лучшие годы уже позади.
– Не вздумайте сдаваться, – сказал мисс Лафосс, закрывая пудреницу. – Так. С этим покончено. Теперь ваша очередь, Джиневра. Сначала смойте прежний слой.
Мисс Петтигрю поспешила в ванную. Когда она вернулась, кожа ее сияла, как у школьницы. Мисс Лафосс выбрала инструменты и материалы для того, чтобы приглушить это сияние. Мисс Петтигрю заняла ее место перед зеркалом.
В ее внешности уже наблюдался некоторый беспорядок. Аккуратные локоны, творение мисс Дюбарри, растрепались. Мисс Петтигрю отскребла лицо со страстностью углекопа, вылезшего из шахты. Вокруг нее больше не витал дух загадочности. Платье потеряло утонченную небрежность и пошло складками.
– Что же вы, Джиневра, – укорила ее мисс Лафосс. – Нельзя так сдавать.
И она занялась нанесением мисс Петтигрю-два поверх мисс Петтигрю-один.
– Бесполезно, – вздохнула мисс Петтигрю. – Все равно все развалится. Всегда была простушкой, простушкой и умру.
– Глупости, – строго сказала мисс Лафосс. – Всего лишь комплекс неполноценности. Однажды вы уже выглядели чудесно, никто не мешает вам это повторить. Дело привычки.
– Я никогда не привыкну.
– Что за пессимизм!
– Две женщины, одна и та же фигура. Одна – красавица, другая – нет, – упрямилась мисс Петтигрю. – Почему? Никто не знает. Так вот, я та из них, которая «нет».
– Ерунда, – сказала мисс Лафосс. – Живот втянуть, плечи расправить. Вот и весь секрет. А если вы сутулитесь, ваше платье сутулится вместе с вами.
Она завершила операцию по восстановлению лица. Потом прочно закрепила локоны на подобающих им местах. Потом приколола к плечу мисс Петтигрю красную розу. Мисс Петтигрю лучезарно улыбнулась своему отражению.
– Впервые в жизни я получаю удовольствие от самой себя.
Она надела шубку. Мисс Лафосс набросила себе на плечи роскошную шаль, отороченную чернобуркой. Они торопливо подхватили сумочки, платки и перчатки.
