Он рыхлый и неуклюжий. На нем – уродливый серый джемпер. Парню явно двадцать с небольшим, но бледный, болезненный цвет его лица заставляет меня думать, что его место – в тусклом подвале, а не в блестящем космическом корабле-офисе Ксана.
– Дэвид, это – Пол, – произносит Катя. – Он закодировал чип. Мы должны благодарить Пола за МайндКаст.
Пол слабо кивает и таращится себе под ноги.
– Что ж, спасибо, Пол, – благодарю я. – Когда я смогу увидеть шоу? Если не ошибаюсь, доктор сказал, что оно уже транслируется.
– Прошло тридцать минут с момента операции, – говорит Катя. – Ксан предпочел использовать сегодняшний день как своего рода плавный старт, поэтому пока мы открыты для бизнеса и не кричим о проекте. Это даст нам возможность разобраться с потенциальными ошибками.
– Ксан еще не вернулся?
– Нет. Дела в Нью-Йорке отняли у Ксана кучу времени. Но проблем нет, и это хорошая новость. Верно, Пол?
Пол что-то бормочет. Он наклоняется вперед, рискуя вывихнуть шею и словно пытаясь свернуться и исчезнуть, как человек-оригами.
– Мы уже привлекли около пяти тысяч подписчиков за последние двадцать четыре часа, – продолжает Катя. – Вообще без рекламы.
Я улыбаюсь, поскольку ее энтузиазм заразителен.
– Давай я посмотрю?
Катя молча поворачивает планшет экраном ко мне и прижимает палец к сканеру. Экран мерцает. Я пытаюсь понять, на что смотреть. В верхнем левом углу – водяной знак, знакомый логотип «МК», который находится и на штукатурке здания – две серебристые согласные в витиеватом почерке, а шрифт одновременно и затейливый, и строгий. Однако на экране больше ничего нет, кроме тусклой оранжевой точки в самом центре и счетчика в правом нижнем углу – красной иконки с надписью: «Жизнь: 5071».
Я глазею на оранжевую точку и спрашиваю у Кати:
– Что это? Я не пойму.
– Я знаю, – ухмыляется Катя. – Вот почему ты видишь голубую точку.
Я опять перевожу взгляд на экран – точка действительно изменилась. Сейчас она уже стала ярко-голубой.
– Я думаю, она… показывает мои мысли?
– Смотри, – произносит Катя.
Я гляжу на точку. И наконец понимаю – она не статична, а чуть-чуть движется. Ее края постоянно расширяются и сжимаются всего на несколько пикселей, словно поднимается и опадает грудная клетка – почти как дыхание.
Уткнувшись в экран, я вижу, что цвет неодинаков. Он таинственно переливается от синего и фиолетового, перетекая в оранжевый. Затем процесс повторяется.
Я до сих пор понятия не имею, какое отношение ко мне имеет дурацкая точка и почему я должен ее изучать. Я собираюсь сказать об этом Кате, но вдруг она тянется и хватает меня за нос, яростно его зажимая.
– Йоххх! – кричу я от шока и боли.
Маленькая точка на планшете мгновенно взрывается, заполняя экран ослепительной вспышкой, и тотчас уменьшается в размерах. Теперь она снова становится маленькой. Не больше, чем снайперский прицел.
– Ты спятила?
– Ты видел? – спрашивает Катя, игнорируя мою ругань. – Боль. Мы не можем ее отследить. Боль полностью перегружает систему – все сразу горит огнем. Согласись, невероятно?
– Ты о чем? – я тру переносицу и восстанавливаю форму носа. – Ты не можешь без причин нападать на людей.
– Вот в чем суть. Это бы не сработало, скажи я, что сейчас собираюсь сделать. Получился бы… Пол?
– Оранжевый, – бормочет Пол.
– Точно! Оранжевый – цвет ожидания.
На середине экрана планшета еще мерцает маленькая красная точка.
– Я в проигрыше, – говорю, едва не впадая в истерику.
– Знаю, тебе неприятно. Потребовалось время, чтобы врубиться в технологию. Пол, объясни-ка ты. Ты, в отличие от меня, ученый.
Пол с огромным усилием отрывает взгляд от пола и пристально смотрит на меня.
– Полагаю, Ксан уже просветил тебя? – спрашивает он монотонным голосом.
– Гм.
Вздох.
– Когда вживленный электрод обнаруживает зоны с оксигенерированной кровью и подает результат в классификатор паттернов для интерпретации сигнала, создается имитация, а потом массив передается потоком, который мы видим в реальном времени.
Я опять глубоко вздыхаю.
– Ладно, я понял, но когда Катя схватила меня за нос, я не увидел никаких конкретных изображений. Скорее все смахивало на абстрактное кино.
– Тогда ты участвовал в своеобразном демонстрационном ролике – для самого себя. И да, прежде чем мы достигнем нужной нам стадии, симуляция должна стать более индивидуальной. «Эта штука», как ты ее называешь, – точное визуальное воспроизведение твоих эмоциональных реакций с цветами, приписываемыми разным настроениям. Технология основана на колесе Плучика.
– Мои эмоциональные реакции?
– То есть система показывает цвет в зависимости от того, как ты себя чувствуешь, – дополняет Катя. – Помнишь частые перепады настроения в детстве? Наша технология немного похожа. Но в данном случае спокойствие окрашено желтым, ненависть – фиолетовым.
– А красным?
Катя смеется.
– Красным? – повторяет она и смотрит на экран. – Я полагаю, ярость. Ты до сих пор на меня злишься? Что там за терракотово-серый цвет чертополоха? – она поворачивается к Полу. – Смущение?
– Скука, – отвечает Пол.
– Круто. Значит, ты являешься свидетелем величайшего шоу со времен телевидения и тебе скучно? Думаю, Ксан был бы обеспокоен, услышав такое.
Я пожимаю плечами и наблюдаю – красная точка с оранжевыми и фиолетовыми прожилками шипит, как царапины на старой кинопленке.
Я тщательно подбираю слова.
– Я просто нервничаю из-за того, что никто наверняка не захочет на это смотреть. Я ведь вижу накаленную лампу. Разумеется, пара студентов – фанатов программирования и могут заинтересоваться, но вряд ли это хит, согласитесь?
– Ты хотя бы представляешь, сколько ламп накаливания продается в мире каждый час? – спрашивает Пол.
Я закатываю глаза.
– Ты упускаешь суть, – продолжает Катя. – Мы еще находимся в самом начале. Система должна тебя изучить, начать говорить «Дэвид»… А когда она взломает твой код, все сразу станет интересней, поверь мне.
– Ага, – соглашаюсь я. – Верю.
– Он тебе не верит, – произносит Пол.
Я посматриваю на точку, пульсирующую оттенком индиго.
– Хорошо. Я тебе не верю.
Катя улыбается:
– Обещаю. Мы знаем, что делаем.
Она наклоняется так близко, что ее темные волосы падают на мою щеку.
Они приятно пахнут – свежей одеждой или дальними океанами.
