Я откручиваю головку для проверки батареи: вода выливается на землю.
Отбрасываю фонарик в сторону вместе с бутылкой и переупаковываю рюкзак.
Не придумав ничего лучше, я опять начинаю идти вперед.
Спустя несколько часов рассвет сменяет ночь. Робкие солнечные лучи раскрашивают небо фиолетовыми и розовыми полосами.
Дорога исчезла. Под моими ногами – мерзлая грязь. Деревья тоже пропали.
Слева и справа – живые изгороди, за которыми виднеются поля.
Я начинаю представлять окрестности Лондона, пытаясь понять, где я мог находиться до того момента, как меня поймали. Хотя чем меньше я знаю, тем лучше. Я продолжаю двигаться.
Мое дыхание учащается, на глаза выступают слезы.
«Скоро это закончится», – думаю я.
Но я не уверен, что так действительно произойдет. По словам Ксана, я – никудышный лгун.
Вдруг я вспоминаю – сегодня Рождество. Праздник, который не так уж много значит для меня. Я не религиозен, и подарки не приносят мне такой радости, как раньше, ведь я, как правило, мгновенно получаю все, что только пожелаю.
Но я думаю о родителях. Без сомнения, сейчас они проснулись. Они рано встают. Возможно, мама уже позвонила мне и выпалила свое несколько бессвязное, если не сказать бессмысленное послание.
Рождество в доме родителей – это не для меня. Выцветшая пластиковая ель и старые украшения удручающе действовали на мою психику.
Я думаю, можно счесть своеобразной иронией фразу моей мамы. Пару недель назад я услышал ее застенчивое объяснение, дескать, они планировали «тихий семейный» праздник, и будет хорошо, если я не появлюсь.
Я не планировал навещать родителей, но тут я сорвался.
«Вот как! – воскликнул я. – Ладно. У меня все равно другие планы».
Сегодня я бы сделал что угодно, лишь бы оказаться там, погреть ноги у старинного электрокамина, обожраться пережаренной индейкой или утолить жажду глинтвейном со специями.
Жажда.
С каждым часом я все больше ощущаю нехватку воды. Мое горло – сухое, язык – толстый и опухший. Дважды я останавливался – покопаться во влажном рюкзаке – и пытался опустошать скудные запасы в свое утешение. Это не получалось.
Зерновые батончики и картофельные чипсы, которые я упаковал в дорогу, практически невозможно проглотить: они мгновенно превращались в опилки во рту. После каждой такой попытки жажда усиливается.
Солнце взошло. От полей поднимается пар: как будто огонь, пылающий где-то в недрах, хочет вырваться на поверхность планеты.
Но в действительности холодно. У меня плотное пальто, но я забыл перчатки, и пальцы уже обветрились и покраснели. Я не в состоянии спрятать их в карманы, поэтому прижимаю саднящие подушечки к губам и дую на них, пытаясь согреть собственным дыханием.
Я шатаюсь. Я не видел ни одного признака жизни с тех пор, как начал идти. Ни одна машина не проехала: нет никакого намека на трафик.
Здесь нет ни единой фермы, ни одной хозяйственной постройки. Нет фонарных и телефонных столбов. Хоть в воздухе и витает кисловатый запах свежего навоза, домашнюю скотину я тоже не заметил.
Где я, черт возьми? На меня наваливается усталость. Мысли еле-еле ползают в голове. Мои ноги как бетонные блоки, каждый шаг – болезненная битва против гравитации. Но я продолжаю путь. Вперед, вперед, вперед, вперед. В этот безлюдный рождественский день мои мышцы ноют, а конечности горят. Рот как пустыня.
Вперед, назло мыслям, которые все же улетучиваются.
Вперед, назло зрению, которое расфокусируется.
Вперед, пока, в конце концов, я не остановлюсь.
Я стою – в одиночестве под ледяной синевой неба – и не в состоянии послать нервный сигнал своим нижним конечностям.
Кажется, я сейчас рухну. Малейшего дуновения ветерка достаточно, чтобы сбить меня с ног.
Падающая ветка. Мертвая древесина в лесу.
Я поворачиваю голову и вижу невысокую каменную ограду. За ней – огромное поле, разделенное колючей проволокой. Что-то бросается мне в глаза – блестящая серебряная полоса. Из последних сил я плетусь к ограде.
Я перекидываю через нее левую ногу, затем правую Я перелезаю через нее и ковыляю к свету.
Вперед.
Вперед.
Вперед.
Шнур на запястьях осложнил покорение изгороди. Миллион мелких колючек вцепился в мою одежду.
Но я выиграл сражение.
Я продвигаюсь вперед, но опять останавливаюсь. Я изумлен: передо мной неглубокий, но бурный речей. Русло проходит возле гладкой серой скалы.
Я падаю на колени и опускаю лицо в воду. Так холодно, что у меня перехватывает дыхание. Но мне все равно. Вода сладкая и чистая. Это вкус надежды. Я пью и пью, пока мой желудок не наполняется настолько, что начинает болеть, выпячиваться из-под пояса, как надутая шина. Наконец я делаю паузу и решаю отдохнуть на пока еще травянистом берегу.
Вот тогда-то я и замечаю маленький домик, спрятавшийся в лощине. Я иду к нему.
Крошечное здание кажется совсем заброшенным.
Четыре стены, покрытые мхом, подпирают ветхую шиферную крышу. Окон нет, вместо двери зияет темный прямоугольный проем. Меня охватывает ощущение дежавю.
И мне осеняет догадка: коттедж выглядит почти так же, как хижина пастуха, которую я когда-то обнаружил в детстве, гуляя с родителями во время нашей поездки в Шотландию.
Та хижина казалась зловещей, поскольку расположилась в одиночестве в самом низу скалистой долины. Я еще не забыл, как моя мама голосила, когда я захотел исследовать домик и проникнуть внутрь.
Она заявила, что здание может рухнуть в любой момент.
Однако сегодня я смело переступаю через порог и вдыхаю густой мускус сырости и гниения. Домик возвели, должно быть, сто лет назад. А может, и больше. Когда зрение привыкает к темноте, я различаю траву и кусты ежевики, проросшие между половицами. Природа берет свое. Гнилые потолочные балки ненадежны, сквозь плитки шифера просвечивают синие квадраты неба.
Здесь ненамного теплее, чем снаружи. Несомненно, комнатку заливает, когда идет дождь.
Я бросаю рюкзак на пол. От этого звука жирный голубь выпархивает из стропил, и от неожиданности я подпрыгиваю. Птица бьется в панике, но потом находит отверстие в ветхой крыше и улетает. Я улыбаюсь.
Первое живое существо, которое я видел за столь долгое время, очутилось на свободе.
Принимаю подобное как предзнаменование. Лачуга мне подойдет.
Вот и мой новый дом.
Отдохнув, я начинаю готовить место для сна. Учитывая, что мои руки связаны, это трудная задача. Я пытаюсь выкорчевывать ногами кустарник – получается медленно и энергозатратно. Впрочем, позже я обнаруживаю ржавые сельскохозяйственные инструменты, лежащие под крапивой, и нечто вроде старинной косы. Лезвие туповато, однако я не сдаюсь, и в итоге мне удается, дергая, разорвать синтетический шнур и стащить его с запястий.
