Я привстаю с земли. Мой рассудок мутится. Сердце колотится. Я хочу убежать от своего безумия и не могу оторвать глаз от неба.
Я поднимаю обе руки высоко над собой, обрамляя облако пальцами. Хлопаю в ладоши. Облако сразу же распадается, превращаясь в порошок, который распыляется между пальцами. Пока я смотрю на свои руки, облако исчезает.
Поглядываю на небо с целью поиска другой цели. Я перестаю паниковать. Я отбрасываю мысль о своем безумии.
Наклонив голову, лениво шлепаю ладонью по солнцу. Оно сплющивается и распрямляется, кувыркается, переворачиваясь, как золотой шар для боулинга. По мере его движения мир становится тусклым, неярким.
Затем солнце улетает прочь, и наступает ночь. Появляются звезды россыпью белых точек на черном, восходит луна, осторожно входя в фокус.
Ухмыляясь, я снова взмахиваю рукой, разбрасывая плеяду звезд, перед тем как хлестнуть луну, заставляя ее убраться с небосклона.
После моих пассов на востоке опять восходит солнце, затопляя окрестности яркими лучами.
«Да будет свет. И стал свет».
Пока я лениво бью по небесным телам, светила меняются местами все быстрее и быстрее.
День становится ночью, ночь – днем. Недели и месяцы, мерцая, мелькают перед глазами, пока, наконец, мне не надоедает эта игра.
Я встаю и разрываю небо надвое.
И вдруг я уже больше не стою в поле. Наверное, пролетаю, как супермен – человек-комета – сквозь время и пространство. Назад, назад, назад, назад. Звезды и галактики раскручиваются в облаке водорода и гелия, когда я мчусь назад, назад, назад, назад. Субатомная частица распадается на фотоны, нейтрино, кварки. Все начинает трещать по швам.
Назад, назад, назад, назад. Назад к самой точке зарождения Вселенной. Назад, назад, назад, пока, в конце концов, ослепительный взрыв чистой энергии не отделяет мой разум от тела.
Он дематериализует меня. И тогда я становлюсь ничем.
Я нигде.
Вечность проходит в одно мгновение.
Потом я осознаю что-то. Вокруг меня. Через меня. Во мне. Ткань всего сущего. Это закономерность, я понимаю. Некий код. Я щурюсь и начинаю узнавать формы. Известная система точек и тире из мира, зародившегося около четырнадцати миллиардов лет тому назад.
Отметки на странице. Черные против белых.
Схема фокусируется.
Крестики – нолики.
Крестики – нолики.
Крестики – нолики.
01000001 01101100 01101100 00100000 01110111 01101111
01101011 01110010 00100000 01100001 01101110 01100100
00100000 01101110 01101111 01110000 00100000 01101100
01101011 01111001 01100001 00100000 01101101 01100001
01101010 01100001 01100101 01110011 00100000 01100011
01101011 00100000 01100001 00100000 01100100 01110101
01101100 01101100 01111001 01101111 00100000 01100010
00001010 00001010
Я открываю глаза.
Часть пятая
Моргаю.
Я проснулся.
По крайней мере, я так думаю. Мой мозг бешено работает, и мне трудно говорить. Я испуганно озираюсь по сторонам и пытаюсь сосредоточиться на какой-нибудь детали, способной объяснить, что со мной происходит. Поля уже нет, как и солнца, луны, неба.
Я стою один в маленькой комнате – с зеркальными стенами, полом и потолком.
«Вот и я, – размышляю, глядя на свое отражение в каждой поверхности. – Привет, Дэвид».
Только мое отражение ничего не чувствует.
Я не следил, как выгляжу, пока находился в хижине. Не было ни зеркала, ни телефона. Ручей оказался слишком мелок, поэтому мое отражение было размытым и нечетким. Но я осознавал, насколько неопрятным стал за последние дни или недели.
Под моими ногтями чернела грязь. Одежда была порвана и запятнана голубиной кровью. А еще я стал бородатым: в хижине у меня сильно отросла щетина, из-за которой у меня вечно чесалось лицо.
А сейчас мой облик пугает меня по-настоящему. Я чист: пятна с моей одежды пропали, нет следов грязи и крови – и никакой бороды, кроме светлой двухдневной щетины.
Я смущенно гляжу на свои ладони и пожимаю плечами, как вдруг нечто странное привлекает мое внимание. В дальнем углу комнаты лежит смятый спальник. Рядом – рюкзак и моя запасная одежда.
Я иду к рюкзаку, но резко останавливаюсь. Я замечаю портативную газовую плитку со сковородой. Неподалеку лежит кучка какого-то мусора. Пустые обертки от батончиков и чипсов. Точно такие же я съел во время голодного приступа.
У меня сбивается дыхание, мои легкие, кажется, могут разорваться.
Комнатка условно разделена на три зоны, как и в моем убежище у ручья: спальня, кухня, гостиная.
Я не успеваю поразмышлять над этим, поскольку слышу шорох.
Я поворачиваюсь – одна из зеркальных стен исчезает, заменяется на лист прозрачного стекла. Можно сказать, что это окно. С другой его стороны стоит молодой ухоженный мужчина. Его тряпки и дреды пропали. Он одет в крутой костюм, волосы зачесаны назад, лицо выбрито. Кожа сияет от увлажняющего крема с минералами. Правда, щеку от виска до челюсти рассекает шрам.
– Как дела, братан? – спрашивает Ксан гулким голосом.
Я таращусь на потолок и обнаруживаю скрытые динамики. Ксан улыбается – его виниры поблескивают в искусственном свете. Ксан кажется сонным – веки покраснели, будто он только что пробудился.
– Все нормально? – спрашивает Ксан. – Ты выглядишь так, словно увидел призрака.
Я пытаюсь начать говорить, но из горла вылетают лишь сухие сипы – первые вздохи панической атаки.
– Эй, успокойся! – усмехается Ксан. – Тебе нужно глубоко подышать. Подойди. Опусти башку между коленей. Сделай глубокий вдох и наполни кислородом свой прекрасный мозг.
Я ощущаю двойную тяжесть. Комната крутится перед глазами. Меня рвет. Я вытираю рот рукой и сглатываю желчь.
– Тебе лучше? – спрашивает Ксан, продолжая улыбаться.
– Что тут творится? – говорю я, и слова жалят мой желудок.
Ксан выгибает бровь.
– Ты и правда не понял? Неужто не догадался?
С огромным усилием я ковыляю к Ксану и шлепаю ладонью по стеклу, размазывая по нему рвоту.
– Что, черт побери, происходит?
Ксан даже не вздрагивает.
– Вероятно, я должен для тебя кое-что разжевать, хотя хочу напомнить: все было отражено в первоначальных документах брифинга.
– В документах брифинга?
– Боже, Дэйв, сколько нам еще это обсуждать? Условие, раздел девять, пункт четыре четко утверждает: «Компания МайндКаст несет ответственность перед участником шоу двадцать четыре часа в сутки». А ведь ты участник шоу, да, Дэвид? «МайндКаст должен обеспечить участнику все необходимые условия для его успешной жизнедеятельности во время шоу». В общем, мы посчитали нужным вмешаться, чтобы обезопасить тебя и не оказаться вне закона. Мы еще и заботимся о тебе, Дэйв. Твое благополучие является предметом нашего беспокойства, братан.
