Гиз согласился с этим.
Они отошли на середину двора, и здесь Келюс продолжал:
— Я могу оказать вашему высочеству большую услугу!
— Вот как? Ну, так говорите, мсье Келюс!
— Вашему высочеству, наверное, было бы чрезвычайно приятно одним ударом восторжествовать над злейшим политическим врагом?
— Что вы хотите сказать этим?
— Разве я выразился недостаточно ясно? Ну, так скажите мне в таком случае, как вы смотрите на наваррского короля?
— Как на своего злейшего врага, которого я ненавижу от всего сердца!
— Значит, вашему высочеству было бы приятно узнать о его кончине?
— Разве он умер? — поспешно спросил Гиз, задрожав от радости.
— О, пока еще нет, но… этого очень недолго ждать, если только мы сторгуемся с вашим высочеством!..
— Ах, да бросьте вы это нелепое титулование! Говорите лучше толком: вы хотите предложить мне какое-нибудь соглашение?
— Вот именно, и притом такое, которое я не мог бы предложить наваррскому королю. У него мошна слишком жидка!
— А, значит, вам нужны деньги, мсье Келюс?
— Вот именно, герцог! Я в долгу как в шелку, и мне непременно надо раздобыть сто тысяч турских ливров, чтобы вырвать имения из рук жидов.
— Сто тысяч турских ливров?
— Господи! Разве жизнь наваррского короля не стоит этого?
— Скажите мне сначала, какая связь между этой суммой и наваррским королем?
— Та, что если я получу эту сумму, то завтра… завтра ваше высочество услышите, что с вашим кузеном Генрихом Бурбонским приключилась беда.
— Разве он в Блуа?
— Я думаю!
— Значит, он скрывается где-нибудь у гугенотов?
— Вполне возможно, герцог!
— Но в таком случае, дорогой мсье Келюс, если мне так важно отделаться от кузена, то…
— То вы сможете обойтись и без меня?
— Да ведь подумайте сами, дорогой мсье Келюс: сто тысяч турских ливров — хорошенький капиталец!
— Который вы хотите сэкономить? Это будет большой ошибкой с вашей стороны, потому что, если я не вмешаюсь в это дело, наваррский король успеет покинуть город!
— Ну, город так мал, что если поискать как следует…
— Что же, поищите! Даже если вы найдете, в чем я сомневаюсь, то вам будет мало радости: король Генрих Третий будет страшно разгневан, и вы испортите все дело!
— А разве против вас он ничего не будет иметь?
— Дорогой герцог, раз я берусь за это дело, значит, я тщательно исследовал почву под собою!
— Значит, вы так-таки хотите получить сто тысяч?
— О, в данный момент мне будет достаточно, если ваше высочество дадите мне слово…
— Даю вам его!
— И еще…
— Как? Это еще не все?
— И еще полдюжины рейтаров, из тех, что считают за честь умереть за ваше высочество!
Герцог кликнул своего пажа и приказал ему позвать Теобальда. Появился громадный, зверского вида гигант; Гиз сказал ему несколько слов, и он, поклонившись Келюсу, ушел.
Через четверть часа после этого по улицам Блуа тихо крался небольшой отряд в девять человек. Все они были в масках, и встречные при виде их говорили:
— Вот дворянское отродье, отправляющееся искать приключений!
Этот отряд, под предводительством Келюса, отправился прямо к дому старого сира де Мальвена, но постучал не в ворота старца, а в окно к его соседу. При первом же стуке окно распахнулось, и оттуда высунулась голова псаломщика.
— Где он? — спросил Келюс.
Псаломщик, вероятно, знал, о ком идет речь, потому что сейчас же ответил:
— Он ушел под вечер и не возвращался.
— Ты выследил его? Да? Значит, можешь вести нас?
Псаломщик сейчас же вышел из дома и повел отряд Келюса в купеческий квартал. Здесь он остановился перед домом Гардуино, сказав:
— Вот тут!
— Но ведь это — гостиница!
— Может быть, не знаю, я редко бываю в этой части города.
— Значит, он там?
— Да, я видел, как он вошел сюда.
— Ладно! Теперь проваливай! Вот получи!
Келюс кинул псаломщику золотую монету, и тот пошел восвояси.
Тогда миньон обернулся к своим приятелям и Теобальду и сказал им:
— Надо сначала постучать и попробовать хитростью пробраться в дом. Если вам не откроют, тогда употребим силу. Только бы Крильон не подвернулся, а там уж мы живо обстряпаем это дело! — И Келюс, сказав это, постучал.
XIV
За час до этого наваррский король шел той же дорогой в сопровождении как раз того человека, которого так опасался Келюс, то есть герцога Крильона.
— А я все-таки не думаю, государь, — тихо сказал Генриху герцог, — что вы, подвергаясь такой опасности, прибыли в Блуа только для того, чтобы попытаться направить короля Генриха на путь истинный. Конечно, ваши речи должны были произвести на него сильное впечатление.
— О, я уверен, что он о них и не думает больше, а если и было какое-нибудь впечатление, то герцог Гиз уже давно рассеял его.
— Но в таком случае…
— В таком случае вот что: я обещал королю Карлу Девятому, находившемуся уже при смерти, что постараюсь отговорить его преемника от той же политической ошибки, которую сделал, или — вернее — в которую вовлекли его самого. Я исполнил свое обещание, хотя и не верил в то, что мои речи увенчаются желанным результатом. Но раз я все равно приехал в Блуа…
— Да я вовсе не знаю, для чего же вы приехали сюда? Не для того, надеюсь, чтобы повидать герцогиню Монпансье?
— Нет, хэ-хэ-хэ! Герцогиня по-прежнему от всей души ненавидит меня! Впрочем, от ненависти до любви — один шаг, и даже меньше, так что я надеюсь… Но, конечно, у меня была цель посерьезнее, чем забавное любовное приключение! Выслушайте меня, герцог! Наверное, вы слыхали, что в течение сорока пяти лет вожди гугенотов прикапливали грош за грошом, надеясь образовать из этих сбережений фонд на случай войны.
— Да, я слыхал об этом, а также о том, что «сокровище гугенотов», которое представляется мне мифическим, достигло громадных размеров.
— Это сокровище существует на самом деле, герцог, и находится оно здесь, в Блуа!
— Ну-ну! Я предпочел бы, чтобы оно сберегалось в более надежном месте!
— Вот за этим я и приехал сюда! — И Генрих рассказал своему спутнику все то, что читатели уже знают из предыдущих глав.
— Хорошо! — сказал тогда Крильон. — Но неужели вы думаете, что в бочках золото будет сохранено надежнее?
