Целью готовящегося похода была французская армия, которая закрывала путь на Милан. Её надо было устранить. Из Неаполитанского королевства собиралась выйти основная часть испанского войска. Нашей задачей было соединиться с нею и вместе навалиться на французов.
Французы были очень сильны. У них была масса обученной и отменно вооруженной конницы, как, собственно французской, так и итальянской. Но главная опасность представляла их артиллерия, традиционно очень мощная и, само собой, швейцарская пехота.
– Чертовы дети, – сказал Конрад как-то на привале за чаркой подогретого вина, – эти пастухи, трахатели коз, сучье семя – самое опасное, что нас ждет, – бывалые солдаты встретили его слова согласным ропотом. Командир адресовал свою речь «молодняку», в том числе и мне, но все кто слышал слово «швейцарцы», моментально подобрались и сделались неприятны с лица. Швейцарцев люто ненавидели и заметно побаивались.
– Не дай вам Бог попасть к ним в плен, – вставил один из ландскнехтов. Весь облик его выдавал бывалого воина, насколько я успел разобраться в местных индикаторах социальной символики.
Лицо его украшали: чудовищных размеров усы и страшный шрам от виска до челюсти. Красный бархатный вамс
[7] с вырезанным на груди косым «андреевским» крестом был снабжен глубоким декольте, прикрытым плиссированной рубашкой тонкого шелка. Облик его органично дополняла массивная золотая цепь восьмизвенной толщины, – не дай Бог, – повторил он, и увидев одобрительный кивок Конрада, продолжил: – Будь я проклят, если вру, лучше вам воткнуть кинжал в шею, если попадетесь к ним в лапы. Это смертный грех, конечно, но Бог простит, он все знает и видит. Они, выродки, такое делают с пленными… Снимут кирасу и вспорют брюхо, а кинжал сперва в дерьмо окунут. И тогда считайте, что вам повезло. Зверьё, никаких понятий об обычаях честных воинов.
– Га-га-га, – это заржали сразу трое ветеранов, уютно выпивавших и закусывавших, расположившись на попонах, постеленных прямо на землю, – на себя посмотри, честный ты наш воин! – добавил один из них, – Забыл, что сам вытворял с раненными райслауферами
[8] под Мариньяно?! Что б я сдох, давно так не веселились!
– Иди к черту, Курт! – огрызнулся первый оратор, – это месть, месть за погубленных наших товарищей! – его рожа заметно покраснела, – а месть – в наших обычаях!
Веселье заметно прибавляло градус:
– Ага, Ральф, дружище! – Курт заметно давился от еле сдерживаемого хохота, – Особенно в наших обычаях трахать в жопу пленного барабанщика, ха-ха-ха-ха… вот отомстил, так отомстил!
– Заткнись, – прошипел Ральф, причем его корявая изрубленная ручища нащупывала рукоять меча, – лучше заткнись! Я не трахал никакого пленного барабанщика!
– Ага, – отозвался голос с другого конца стоянки; народ живо прислушивался к нарастающей перепалке, – всем известно, что он был не пленный, а уже дохлый, га-га-га-га! – на этот раз поголовно все покатились со смеху, причем, наш доблестный командир возглавлял веселье, лежа на спине и бессильно стуча кулачищем по земле; безудержные раскаты ухающего смеха затопили полянку, на которой мы обедали. Эти люди любили вот так вот безудержно хохотать, хотя, шутки у них были те еще… Тут кто-то запел:
A тот кто труп врага ебет,
едва затихнет бой,
доспех пускай в обоз сдает,
а труп берет с собой,
его работой елдака
разделать под орех,
поскольку выебать врага
Смеяться больше никто не мог, весь наш славный отряд совершенно потерял боеспособность: кто-то постанывал, согнувшись в три погибели, кто-то катался по земле, кто-то обессилено обнимал дерево: личный состав стонал и всхлипывал. Глядя на товарищей, Ральф оставил свои кровожадные намерения и начал заметно прыскать.
– Знаете что, kameraden, идите-ка вы все к черту! Я посмотрю, как вы будете ржать, когда три колонны озверевших козопасов наваляться с пиками и алебардами наперевес!
Вот такими милыми и незатейливыми шутками мы скрашивали досуг на отдыхе и в походе. То и дело поднималась тема предстоящего противоборства со швейцарцами. И, хотя, перспектива была относительно отдаленной, даже испытанные ветераны далеко не всегда склонны были над нею шутить.
Надо взять на заметку, и аккуратно выспросить, отчего бывалые ландскнехты заметно опасаются грядущей драки? На них совсем не похоже, вроде бы…
Я очередной раз мысленно проклял нерадивость моих предшественников, которые не снабдили Управление такой важной информацией. А мне снова приходится хитрить и отмалчиваться, притворяясь, что я в курсе дел. Конечно, я точно знал, кто такие швейцарцы, и где они проживают, местную географию мне вдолбили буквально в подкорку. Но, отчего их все вот так бояться? Чем они так особенно опасны? Важные сведения, особенно, если учесть, что нам, а значит и мне, с ними вот-вот предстоит схватиться.
В лагерь мы прибыли ранним утром. Возле частокола нас остановили часовые, Конрад назвал пароль, и мы въехали в расположение армии. Стоянка удивила многолюдьем и продуманной до мелочей планировкой, и неприятно поразила дикой вонью от переполненных выгребных ям. Последнее, впрочем, похоже, совершенно никого не смущало. Придется привыкать, сказал я себе. Хорошо бы, чтобы это было самым страшным препятствием на моем пути.
Меня записали в отряд гауптмана Конрада Бемельберга и поставили на довольствие.
– Жалование будешь получать после присяги и смотра, – проговорил интендант, словно делая одолжение, предельно душным голосом, свойственным, кажется, всем чинушам во всех концах галактики.
Мой командир придирчиво оглядел меня и сказал:
– Так-с. Так-с. И что мы видим? Отвратительное пугало. Значит так, позорить фанляйн не позволю. Конечно, в ландскнехта тебе еще рановато переодеваться, но задрапировать тебя как-то надо… деньги у тебя есть?
– Есть, – ответил я, благословляя изрядный запас серебра и золота, которым меня снабдили.
– Это хорошо… я думаю, кожаный дублет спасет положение…
– А может я сразу и доспехом обзаведусь? – вспомнил я наставления насчет этого важного предмета воинского обихода.
– Э-э, да ты шустрый малый, – Конрад удивленно на меня воззрился, – это ж совсем недешевое удовольствие. Впрочем – твое дело. В казенном воевать, и правда – не здорово. А со своими железками и спокойнее и жалование выше. Ладно. Не годится гауптману с каждым солдатом возиться, но я же тебя из дерьма вытащил и теперь, вроде как, за тебя в ответе. Мне все равно в город нужно. Пред ясны очи командования предстать. На обратном пути заедем в лавку, помогу тебе приодеться.
