– Зато я знаю. Вас бы выпотрошили.
– Это не вполне соответствует… – парень явно не понимал из какой передряги его вытащили, поэтому, я невежливо перебил плавность течения диалога:
– Это вполне соответствует! – сказал я, нажимая на слово «вполне». – Вы бы не успели первых слов Аve Maria прочесть, как летели бы на дно вот этого самого колодца. Заступились за девичью честь, как я понимаю?
– Да… заступились…
– Похвально. Следующий раз попытайтесь убедиться, что в состоянии довести начатое до конца. Или пропадете ни за пфенинг. Поймите, это ландскнехты. Никто не сказал бы «защищайтесь, прекрасный сир», и позицию никто бы не принял. Вас бы просто зарезали. Место безлюдное. Все можно, понимаете.
– Я… – начал мямлить фландриец, когда я приобнял его за плечи и мягко повел в сторону дороги, где меня дожидался верный конь.
– Я так понимаю, вы недавно в настоящей армии? – и откуда в моем голосе столько ветеранской протяжности образовалось? И слово «настоящей» я выговорил так, будто был совершенно убежден, что только ландскнехтская армия настоящая, а все остальное – фуфло.
– Неделю, мы только завербовались, – парню на вид было лет девятнадцать, то есть он на два года был младше. Всего. Но не так мало, если учесть, что на войне каждый год – за три. Был он невысок, рыжеволос и голубоглаз. И очень прилично одет, что и позволило мне смело предполагать, что в армии он недавно. Хреновое у нас сейчас время для щегольства.
– Я понял. Юноша, кстати, как вас величать? – Нет, я определенно начинал сам себе нравиться в роли убеленного сединами ветерана.
– Жан ван Артевельде, сын Якоба из Антверпена.
– Вот что я вам скажу, господин Артевельде сын Якоба. Мне совсем не нравиться то, что происходит в моей любимой армии. Но что поделать, такая нынче сложилась ситуация. Я вас умоляю, не ввязывайтесь больше в подобные приключения. Да-да, приключения, не спорьте. Лучше дать делу служебный ход, обратиться к профосу, тем более, что свидетелей у вас предостаточно. Да. По крайней мере пока. Осмотритесь, обвыкнитесь, наберите, что называется вес. Там видно будет. А пока… держитесь тише, ради Бога. Я по приставке к фамилии полагаю, что вы – дворянин? Так. Не обижайтесь, но ваш дворянский гонор лучше до поры засунуть… в кошелёк. Честное слово.
Рассудительная речь подействовала. Жан залился маком, потупил очи, которые перестали сверкать и метать яростные молнии. Он отстранился, взглянул на меня, как мне показалось, виновато и промолвил:
– Герр Гульди, позвольте вас от всего сердца поблагодарить. Я… кажется не соразмерил силы. Вы все верно сказали. И вы нас спасли. И тех бедных девушек. Позвольте пожать вашу руку. – Рукопожатие у него оказалось хорошим. Крепким.
– Я вам не «герр». Я вам товарищ. Бросайте ваши великосветские замашки. Под одними знаменами служим, значит, господ среди нас нету. Одни товарищи. С этими словами я вскочил в седло и тронул конские бока шенкелями.
– Все равно. Спасибо вам. Я ваш должник, это также верно, как то, что Артевельде всегда отдают долги! В любое время можете рассчитывать на мою шпагу и моё гостеприимство.
– Так ведь война, камрад Жан. Сочтемся. До свидания! – И я пустил коня рысью, думая про себя, что такая шпага мне даром не нужна. Как показало будущее, зазнавался я преждевременно и очень напрасно.
Что было дальше? Дальше были утомительные марши по стране. Было много крови и мало денег. До конца года мы упорно давили крестьянские бунты, не совершали подвигов, теряли друзей и набирали по мере сил пополнение.
Я состряпал два весьма приличных отчета и отправил их куда следует. Ха, один из них получился весьма неплохим, так что я им даже гордился.
Еще, я отрастил усы, а потом сбрил, потому что в них постоянно застревали крошки. Пристрастился к карточной игре, а потом бросил, так как был не настолько богат для подобных развлечений.
Сделался ротмистром, подумать только, то есть сравнялся в звании с самим Куртом Вассером. Но это не на долго, ибо тот через месяц после моего избрания, стал гауптманом, то есть лицом, которого назначал оберст и утверждал сам император.
Я продал старые доспехи и купил новые, точнее, мне их сделал на заказ молодой нюрнбергский мастер Михаель Витц. Клеймо в виде скромной буквы W еще не получило всеобщего признания, посему, его работа была вполне по средствам скромному имперскому офицеру. Но восемьдесят полновесных гульденов, это я вам скажу… зато мое нежное, горячо оберегаемое тело оказалось под защитой весьма и весьма надежной скорлупки.
Мы изредка пересекались с Адамом Райсснером и вели разговоры. Задушевные. Заумные. Пьяные. Душераздирающие. Весёлые. Я привязался к нему. Без него мне было скучно.
Еще реже удавалось увидеться с самим. То есть с Фрундсбергом. Он окончательно выздоровел, и теперь летал от полка к полку, подобно метеору на вечернем небосклоне. Он писал приказы. Орал на подчинённых. Бил морды интендантам. Казнил. Миловал. Казнил. Доставал деньги. Досаждал императору письмами и личными посещениями. Требовал. Угрожал. Лебезил и обивал пороги. Словом – командовал армией.
Бемельбрг – мой непосредственный начальник – напротив, всегда был рядом. Старый служака относился ко мне теперь как к равному, что не мешало, впрочем, загружать мою персону самыми различными заданиями, так что иногда было не продохнуть.
Еще я здорово поссорился с гауптамон Вассером. Чуть не дошло до дуэли. Можно я не буду раскрывать подробности? Потом мы замирились. А потом он спас мою никчемную жизнь Te Deum laudamus
[56], да славиться имя Твое, и да будет воля Твоя, чего только Ты не готовишь на нашем пути!
Ха-ха-ха, я бы даже сказал, как подобает разнузданному наёмнику «бу-го-га», я рассчитался с этим должком вполне, ибо потом я вытащил из дерьма его грязную задницу. Причем в прямом смысле.
Зимой 1524 года он упал в канаву, будучи вдрызг упитым, и там заснул. Когда я проходил мимо, мой бывший командир уже практически окоченел.
Словом, если бы не я… у-у-у!
Таким образом, кинжал, который перехватил Курт возле моей шеи, вполне сравнялся с ледяной водой в сточной канаве по убойной силе и значимости на дорогах судьбы. Как говаривал старый Йос: «не умеешь пить – пей воду». И это правильно. Как известно, несвоевременный стакан может свалить так же верно, как пушечное ядро.
Несколько ранее в декабре 1523 г. все мы были ошарашены и прямо таки потрясены вестью о смерти Просперо Колонна, чья фигура казалось вечной как сама армия. Старик просто лёг и умер, устав от бесконечных походов и баталий, предоставив молодежи разбираться с его наследством и расхлебывать липкую кашу итальянской войны.
Потом был новый марш на Италию. На этот раз в силе малой. Там нас принял Шарль де Ланнуа и 30 апреля на реке Сезии мы вновь разбили французское войско адмирала де Бонниве.
