Но от такого раболепства мне стало неприятно.
– Скажи-ка, мил человек, а как давно у вас тут Тварь завелась? – Мужик от моего вопроса испуганно вздрогнул и тут же метнул косой взгляд на дом старосты. – Да ты не бойся, говори как есть. Мне знать надо, чтобы понять, на кого идти придется.
Мужик отвел глаза.
– Дык договор-то не заключен, господин.
– Забудь о договоре. Если б мне было наплевать, нас бы тут уже не было, – усмехнулась я, мысленно радуясь, что он не видит моего лица. Вот бы тогда «обрадовался» такому избавителю. – Говори уж, чего стесняться. Или думаешь, лучше будет, если у меня ничего не выйдет? Так сколько?
– С три месяца почти.
Я тихо ругнулась про себя.
– А народу сколько у вас пропало?
Мужик помрачнел.
– Много, господин. Полдеревни, считай, незнамо где сгинуло. Сперва старики, что по ягоды ходили. Потом ребенок пропал. Еще пара девок, решивших грибов набрать, потом парни, отправленные, чтобы их найти… человек двадцать-то точно Тварь сожрала. Но нашли мы лишь троих. И то с трудом – на кладбище оказались прикопаны, с самого краю, будто Тварь не хотела, чтобы мы о ней знали. И будто бы не хотела, чтобы мы за помощью слали, пока не стали уверены, что тут не простой зверь, а нечисть расплодилась.
Я ругнулась погромче и покрепче: все мои надежды на тиксу благополучно стухли. Столько народу угробить она не могла. Даже если бы очень захотела. Тикса – тварюшка некрупная. И хоть бывает прожорливой, но предпочитает гнилое мясо, с погоста, такое, чтоб слизывать было просто, потому что ленивая она, скотина. Ленивая и пуганая. А эта, судя по всему, шустрая и наглая.
Я мрачно посмотрела на мужика.
– Почему за помощью не послали?
Он окончательно скис и снова покосился на дом.
– Стеван не велел. Говорил, что пока точно неизвестно, надо не рейзеров, а простых охотников искать.
– А вы искали?
– «Заманки» на тракте давно уж развешаны, – хмуро признался мужик, наверное, имея в виду объявления на дорожных столбах. – С месяца два, не меньше. Как детей не стали из дому выпускать, так и повесили. Да только толку с того? У нас не Фарлион и не столица – рейзеры на каждом шагу не встречаются. А охотники заезжали. Дважды. И больше мы их не видели – как отправились к кладбищу, так и сгинули. Только кони от них и вернулись.
Я недобро прищурилась.
– А коней-то куда дели?
– Стеван забрал.
– А вещи охотников?
Мужик уронил взгляд в землю и промолчал.
– Я-я-ясно, – протянула я, больше не нуждаясь в пояснениях. – Гляжу, тварь-то у вас – именно староста, а не тикса. Неужто никого другого в деревне нет, чтобы этого крыса заменить?
– Нет, господин, – сжал челюсти крестьянин. – Кузнец раньше был. Хороший, мировой человек. Справедливый. Да не ужился со Стеваном – пришлый был, чужак, которого старостой ставить лишь после десятка лет обжитья токмо можно. Но когда Тварь объявилась, кузнец самым первым и сгинул. Следом за невестой своей. А теперь, кроме Стевана, грамоты никто не знает. Да и управляющий в Бероле лишь на него договора выписал.
В этот момент в доме скрипнула дверь.
– Простите, господин, – тут же поклонился мужик, поспешно отступив на шаг. – Извиняйте, коли что не так сказал.
– Да так ты сказал, – невесело вздохнула я. – К несчастью, все так. Подскажи еще: как мне до кладбища добраться?
– От ворот сразу налево. Деревню объедете стороной, а там по дороге прямо. До развилки. На развилке направо свернете… там еще впереди речку увидите. Так вот вдоль речки и пойдете до поля. А уже за полем и могилки сыщете. Лесок там растет – тихий, мирный. Никогда ничего, кроме тишины, в нем не водилось, а теперича…
Мужик, поклонившись в третий раз, поспешно шагнул в толпу, постаравшись затеряться среди односельчан, и я с новым вздохом отвернулась. Блин. Что ж у Стевана за лапа-то такая в городе… как там его, Бероле?.. Что эти несчастные не могут от него избавиться? Не поверю, что ни разу не отписали. Не поверю, что жалобу не слали – Айна говорила, что в Вольнице Королевский суд свое дело знает. Однако до суда-то, видимо, дело так и не дошло. А вот кто и на каком этапе его тормознул – это еще большой вопрос. И почему здешний эрхас об этом не знает, тоже очень интересно. Хотя, конечно, территория большая, деревень много, и все их объехать за короткое время он не способен. Но вряд ли сиднем сидит в своем замке – за землю и за то, что на ней творится, с эрхаса король спрашивает. Так что нечисто тут что-то. Жаль, разбираться недосуг. Да и кто я такая, чтобы лезть в чужой монастырь со своим уставом?
Увидев выползающего на крыльцо старосту, я мимолетно поморщилась: крыса, она крыса и есть. Сперва хитрила, потом зубы скалила, а теперь пятится боком, сволочь, чтобы за хвост не дернули.
– Вот, – неохотно протянул староста исправленный договор, пряча в глазах затаившуюся ненависть. – Оплата, работа, сроки. Все, господин.
Я быстро пробежалась глазами.
– Нет, не все. У тебя написано в «дополнениях», что оплата в случае, если Тварью окажется не тикса, будет произведена согласно «приложению». Что за приложение, какое? Номер, год выпуска… вписывай.
Староста сжал челюсти.
– Приложение к «Закону о договорах».
– Вот так и напиши, – хмуро потребовала я. – А то я – человек простой, в законах неграмотный, таких сложных вещей не разумею. И хочу знать, по какой бумажке ты будешь начислять мне гонорар.
Он скривился, но смолчал и, сбегав за пером, послушно дописал в договоре.
Я перечитала снова.
– И это поправь, – ткнула пальцем в сроки. – Напиши: срок не три дня, как указано, а «от трех до стольких-то дней». Вдруг я за три дня ее не найду?
– Больше пяти дней не дам! – внезапно уперся староста, злобно сверкнув глазами.
– Не давай. Но в договоре укажи причину, по которой требуешь быстрого выполнения заказа. Заодно цену увеличь по статье «за срочность», иначе какой мне смысл корячиться без премиальных? Ты ж, небось, по выходным и праздникам тоже работать не любишь?
Он воззрился на меня в неподдельном возмущении.
– Господин, но это же… это же… так не положено!
– А я жадный, – ухмыльнулась я, откровенно наслаждаясь выражением его лица. – Если не нравится, можешь сказать мне «до свидания». Я не обижусь. Так как?
Староста, пробурчав себе под нос что-то не очень приличное, скис и послушно вписал вторую поправку. Все остальное вроде было написано верно. Но я на всякий случай все равно прочла и только тогда, перехватив договор, черкнула в нижнем левом углу замысловатую закорючку. После чего протянула пергамент обратно старосте и с легким удивлением заметила на его лице гримасу недовольства.
