– Не Хотите ли заранее обсудить ее?
– Почему бы и нет? Сирианцы уже у меня побывали.
– Уже?
– Я сделал остановку на Титане по пути сюда. – Доремо покачал головой. – У них там прекрасно, насколько я мог разглядеть, когда мне дали темные очки. Ужасный голубой свет Сириуса ничего не дает увидеть. Нужно отдать им должное, Конвей: они все быстро проделали.
– Вы считаете, что у них было право колонизировать Сатурн?
Доремо ответил:
– Мой дорогой Конвей, я считаю только, что Хочу мира. Война никому не принесет добра. Ситуация, однако, такова: сирианцы обосновались в системе Сатурна. Как их оттуда вытеснить без войны?
– Способ есть, – ответил Конвей. – Если все остальные планеты ясно покажут, что считают Сириус агрессором, он не сможет противостоять вражде всей Галактики.
– Да, но как убедить остальные планеты выступить против Сириуса? – спросил Доремо. – Большинство из них – прошу прощения – традиционно подозрительно относятся к Земле; они скажут, что в конце концов система Сатурна была необитаемой.
– Но со времен предоставления независимости внешним мирам согласно доктрине Хегеллана считалось, что правом на независимость обладают только звездные системы. Ненаселенная планетная система не означает ничего, если это не часть ненаселенной звездной системы.
– Я с вами согласен. Признаю, что таково допущение. Но это допущение никогда не испытывалось. Сейчас первый случай.
– Вы думаете, – негромко сказал Конвей, – было бы мудро отказаться от этого допущения, признать новый принцип, по которому всякий может вторгнуться в систему и занять любую ненаселенную планету, которая ему встретится?
– Нет, – выразительно ответил Доремо, – я так не думаю. Я считаю, что лучше по-прежнему считать независимым объектом только звездную систему, однако…
– Однако?
– На конференции делегациям трудно будет рассуждать с точки зрения логики. Если я могу предложить совет Земле…
– Прошу вас. Наша беседа неофициальная и не записывается.
– Я бы сказал: не рассчитывайте на поддержку конференции. Разрешите сирианцам остаться в системе Сатурна. Сириус перегнет палку, и тогда вы сможете созвать вторую конференцию с большими надеждами на успех.
Конвей покачал головой:
– Невозможно. Если мы проиграем, у нас начнется буря. Она уже началась.
Доремо пожал плечами:
– У всех свои трудности. Я в этом отношении пессимист.
Конвей убедительно заговорил:
– Но если вы сами считаете, что Сириус не должен оставаться на Сатурне, не можете ли вы попробовать переубедить остальных? Вы влиятельный человек, вас уважают во всей Галактике. Не прошу вас ни о чем, только действуйте в соответствии со своим мнением. Ведь речь идет о войне и мире.
Доремо отставил стакан и промокнул губы платком.
– Я бы очень Хотел это сделать, Конвей, но на этой конференции не смею даже попробовать. Сириус стал настолько влиятелен, что для Элама опасно противиться ему. Мы маленькая планета… В конце концов, Конвей, вы ведь созвали эту конференцию, чтобы достичь мирного соглашения, зачем же вы одновременно послали военный корабль в систему Сатурна?
– Об этом вам рассказали сирианцы, Доремо?
– Да. И представили доказательства. Я даже видел земной корабль над Вестой в магнитном захвате сирианцев. И мне сообщили, что на борту не кто иной, как сам Счастливчик Старр, о котором мы слышали даже на Эламе. Мне сообщили, что Старр выступит свидетелем на конференции.
Конвей медленно кивнул.
Доремо сказал:
– Если Старр признает военные действия против сирианцев – а он признает, иначе сирианцы не допустили бы его выступления, – это все, что нужно конференции. Никакой аргумент против этого не устоит. Ведь Старр, по-моему, ваш приемный сын.
– Да, – прошептал Конвей.
– Тем Хуже. И если вы скажете, что он действовал без санкций с Земли, как, вероятно, вам следует поступить…
– Это правда, – сказал Конвей, – но я не готов сказать, что именно мы станем утверждать.
– Если вы откажетесь от него, вам никто не поверит. Он ведь ваш сын. Делегаты внешних миров поднимут крик о «вероломных землянах», о лицемерии Земли. Сириус этим воспользуется, а я ничего не смогу сделать. Я даже лично не смогу голосовать в пользу Земли… Земле сейчас лучше уступить.
Конвей покачал головой. «Невозможно».
– Тогда война, – с бесконечной печалью ответил Доремо, – и мы все будем против Земли.
Глава 15
Конференция
Конвей допил вино. Он встал и печально пожал Доремо руку.
Как бы напоследок он сказал:
– Но ведь мы еще не слышали показаний Дэвида. Если они будут не так плохи, если даже окажутся безвредными, будете ли вы по-прежнему стремиться к миру?
Доремо пожал плечами:
– Вы Хватаетесь за соломинку. Да, да, если конференция после показаний вашего сына не впадет в панику, я сделаю, что смогу. Как я вам уже говорил, я на вашей стороне.
– Благодарю вас, сэр. – Они снова обменялись рукопожатием.
Доремо, слегка качая головой, смотрел вслед уходящему главе Совета Науки. За дверью Конвей остановился, чтобы перевести дыхание. Все, как он и ожидал. Только бы сириане позволили Дэвиду выступить.
Как и следовало ожидать, конференция открылась предельно дипломатично. Все были очень вежливы, и когда земная делегация занимала свое место впереди справа, все делегаты, даже сириане, сидевшие впереди слева, встали.
Приветственную речь от лица Хозяев конференции произнес государственный секретарь. Он произнес несколько банальностей о необходимости мира и о двери, открытой для дальнейшего заселения Галактики, об общем происхождении и братстве всех людей, о том, как опасна и разрушительна война. Он постарался никак не упоминать причину созыва конференции, ни разу не назвал Сириус и не произнес ни одной угрозы.
Ему щедро аплодировали. Потом конференция избрала своим председателем Агаса Доремо (это был единственный человек, с кандидатурой которого согласились обе стороны), и началось обсуждение главного вопроса.
Обсуждение, как обычно на таких конференциях, велось на интерлингве, международном языке, распространенном по всей Галактике.
В своем коротком выступлении Доремо подчеркнул преимущества компромисса и попросил всех ввиду угрозы войны не упрямиться и проявлять благоразумие. Потом он вторично предоставил слово государственному секретарю Земли.
На этот раз секретарь выступал как защитник своей стороны в спорном вопросе. Выступил он умело и искусно.
Однако нельзя было не видеть враждебного отношения большинства делегаций. Оно, как туман, повисло в зале конференции.
