В дружбе эта интересная формула вообще во всем работает. Кто больше сделал для другого – больше наварил (чудесной силы, которая нам очень нужна, здесь, в этой реальности, она дефицит).
Вот это, кстати, здорово замечено. У О. Генри есть рассказ (не один, но этот особенно) про двоих друзей, которые терпеть друг друга не могут, но сходятся исключительно ради того, чтобы спасти один другого.
Да! И в этом разгадка обаяния таких историй о друзьях-врагах, книжных и кинематографических. Нам очень важную тайну открывают, когда рассказывают о них, и мы это чуйкой чуем, хотя редко (почти никогда) можем себе объяснить.
Эта обратно пропорциональная корысть – одно из больших достоинств дружбы, потому что дружба чуть ли не единственный шанс для довольно большого числа людей узнать, как оно бывает, как вообще все работает в сфере интересов духа. Уникальный, драгоценный опыт. У кого он есть, уже не зря жил.
И раз уж мы говорим о книжке, можно добавить именно о ней.
Это прекрасная иллюстрация того, как работает дружба.
Я имею в виду, когда твои друзья (сиюминутные, ситуативные, вот прямо сейчас, в момент взаимодействия друзья, а полчаса назад были не, и потом тоже будут посторонние люди – я специально это оговариваю, потому что в нашей культуре совершенно не принято осознавать дружбу как процесс, особого рода контакт, который может продолжаться полчаса, или всю жизнь, но пока он происходит, это и есть дружба) – так вот, когда твои друзья просят тебя написать историю, ты вроде бы получаешься дурак дураком – они ляпнули и забыли, а ты сидишь, пишешь, работаешь, забыв о бушующем за окном лете и остальных делах. Они (друзья) ничего тебе не заплатят за эту работу. И никаких взаимных обязательств у них не появится. Грубо говоря, они не будут обязаны прийти и поклеить у тебя обои по первому зову.
В общем, ты пахал, ты выкладывался по чужой просьбе. И кто в итоге в наваре? Конечно же, ты.
Ужасно люблю такие штуки, признаться.
Ну, потому что какое-то время спустя у тебя не только пара десятков вполне неплохих историй, но и опыт их написания. И неизбежно подросшее мастерство. И, самое главное, гораздо больше сил. Потому что когда действуешь в сфере интересов духа, у нас тут все честно: чем больше делаешь, тем больше тебе выписывают печенья с вареньем. В смысле, энергии. Строго по твоим делам!
(Но как только мы начинаем работать на выживание, ради прокорма и прочих понятных выгод, это правило перестает работать. Силы тратятся на работу, вместо них поступает материальный корм, или что там у нас вместо него – похвалы? обязательство? снятые девчонками в твою честь лифчики? – ну, у кого что. И это – весь гонорар.)
А чего еще в твоей жизни не было бы, если бы не друзья?
Ответ простой: меня бы не было.
И в том смысле, что на каком-то этапе опыт дружбы был для меня единственным опытом полноценного взаимодействия в сфере чистого духа.
А этот опыт, понятно, меня (то сознание, которое разговаривает с тобой сегодня) сформировал.
И в том смысле, что друзья, как это положено, не раз спасали мне жизнь. То есть физического носителя сознания тоже не было бы без них.
Ну да. А не было бы тебя – не было бы ничего и тобой сделанного. Логично!
И это несчастное существо без сформированного сознания и физического тела было бы ужасно печальным. Потому что весь мой опыт радости, обучения радости – этому состоянию мне пришлось учиться, и я до сих пор не отличник, но хотя бы твердый троечник, туповатый, но старательный и упорный – так вот, весь мой опыт радости почерпнут именно в дружбе. Мрачным хмырям вроде меня больше неоткуда его добывать.
Но теперь, научившись, я могу и без всякой дружбы радоваться десять секунд подряд, и это, по моим меркам, очень много.
Зато в процессе деятельной дружбы можно и несколько суток прорадоваться. Ну, с перерывами на сон, но некоторые друзья еще и снятся, тогда можно без перерывов!
«Смерть пересекает наш мир подобно тому, как дружба пересекает моря, – друзья всегда живут один в другом.
Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней всесущи.
В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хотя о них можно сказать, что им предстоит умирать, все же их дружба и единение существуют в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то и другое бессмертно».
Уильям Пенн.
Мысль о том, что дружба – это прежде всего взаимное спасение, запала мне в голову, и я решил рассмотреть это явление с антропологической точки зрения. Насколько неизменны ее формы, всегда ли она существовала в том виде, в котором мы ее сейчас понимаем, и если нет, то как изменялась вместе с изменениями всех человеческих отношений. Потому что, скажем, семья и понятие семьи за последние пятьдесят лет изменились кардинально, и по форме, и по способам выражения семейственности. Но это отдельная тема, и ее я затрагивать не буду.
Антропологи утверждают, что, пока человек был собирателем и земледельцем, существовало множество видов отношений людей, связанных кровным родством, а вот другие виды, нам известные, практически не возникали. Для всех взаимодействий было достаточно кровного (племенного) родства.
И, видимо, поэтому кровное побратимство – один из самых старых обычаев дружбы, потому что это был способ связать старые, привычные отношения с новой формой.
Кровное побратимство возникает одновременно с воинским сообществом. Вернее, с тем его вариантом, который появляется при расширении зоны военных действий и объединении нескольких племен. И это, на мой взгляд, самый интересный перевертыш, которому отвечает дружба: родовые отношения предполагали сначала связь, потом возникновение общего дела, дружба – наоборот. Сначала возникает общее дело, собирая в группу ничем до того не связанных людей, а вслед за ним – отношения, очень близкие к родственным.
И, видимо, именно потому, что первое такое дело было – война, чаще всего мы говорим о спасении друг друга, о прикрытии спины, о поддержке, о выручке, о взаимопомощи, когда говорим о дружбе. Это – ее основа, и она так и осталась неизменной, причем даже на лексическом уровне. Кто тебе хороший друг? Тот, кто поможет вынести мусор. А кто настоящий? Тот, кто поможет вынести труп.
В «Илиаде» очень внятно обозначен этот перенос ценности с кровно-родовых отношений на отношения дружеские: Ахилл, к невероятной досаде ахейцев, выходит из войны, когда у него отнимают любовницу. И возвращается к войне ради Патрокла, своего друга.
Праздность, возникшая с появлением больших государств, порождает новый вид дружбы: друзья – это те, кто делят досуг и игру. И здесь возникает еще одна неотъемлемая черта дружбы: позволительность шутки. Пока друзья делили только войну, это было недопустимо.
