Гаврас вперил в меня пристальный взгляд.
– Почему вы пытались бежать, мистер Моррис?
– Вам не понять…
– Вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Молчание не может быть использовано против вас. Это, мистер Моррис, одно из ваших прав.
Он улыбнулся и кивнул женщине – убедиться, что она ничего не упустила.
Меня повели в другую комнату – фотографировать и брать мазок на ДНК. Я раздумывал, не отказаться ли, но какой смысл? Они все равно своего добьются – вырвут волосок или царапнут ноготь, пока буду спать. Полицейский участок казался заброшенным: вереница пустых кабинетов, скрипучих, отдающихся эхом дверей, – усыпляющая, дремотная атмосфера. Но апатичность этих полицейских, их неторопливость – все было игрой. Я попал в волчье логово!
Вернулся в камеру. Над вчерашней тарелкой и у маленького окна под потолком жужжали мухи. От комариных укусов на шее и лодыжках вздувались свежие волдыри. До слуха донеслось завывание мотоцикла и рев осла. Вода, которую мне принесли, пахла какой-то химией. Я лег на деревянную скамью, ощущая каждую косточку черепа, и наконец заснул.
Все-таки я поел. Принесли если можно так сказать свежее. Кусок жесткой жирной баранины под водянистым соусом, а сбоку – вареная картофелина и сырой помидор. Из-за голода я не смог отказаться, хотя и опасался за свой желудок. Ведро в углу уже страшно воняло.
Время едва ползло. Я чувствовал себя грязным от жары и пота. Несколько раз принимался барабанить в дверь, и с пятой попытки в ней открылось окошко и появились глаза моего коренастого тюремщика. Он вопросительно мотнул головой. Губы шевельнулись.
– А?
– Сколько еще меня будут здесь держать? Это незаконно! Мне не предъявили обвинение! Сутки наверняка уже прошли! Вы обязаны меня выпустить!
Окошко закрылось.
Позже, когда стемнело, я снова забарабанил. Опять и опять, пока не начала саднить ладонь. На стук никто не откликнулся.
На следующий день пришел Гаврас и заявил, что мои жалобы безосновательны. Тридцать шесть часов – пустяк! У них вполне есть на это право. А мне лучше поберечь силы…
Что-то в его манере изменилось, сонливость в глазах уступила место радостному возбуждению, жажде действия.
Он провел меня, крепко держа за локоть, в кабинет, где раньше показывали ордер. За столом появился новый персонаж – высокий мужчина в черном костюме, бледной рубашке в полоску и широком темно-синем галстуке. Седые волосы, черные брови – еще один волк. Тот самый старший по званию. Я понял это по маленькому заискивающему кивку лейтенанта при входе в комнату. Незнакомца окружал ореол власти и высокомерия. Голова набычена, глаза прищурены. Пиджак был немного широковат в плечах, а обручальное кольцо, которое он крутил, болталось на пальце. Я подумал, что он, видимо, недавно похудел.
Его представили мне по должности, не по имени.
– Анакритис, – произнес Гаврас, слегка кивнув головой, – судебный следователь. Собирает доказательства.
– Ясно.
Гаврас снова спросил, нужен ли мне адвокат. Я сказал, что нет, что все это – абсурд, высосанный из пальца, и что я ничего не сделал. Он сел рядом с коллегой и положил перед ним кожаный портфель. Женщина в углу включила на столе рядом с собой маленький диктофон. Взяла блокнот и ручку.
Я спросил, на каком основании меня здесь держат.
Долгое молчание.
– Вы честный человек, мистер Моррис? – Гаврас не сводил с меня пристального взгляда.
– Надеюсь.
– Вы обычно говорите правду?
– Я говорю правду сейчас.
– И вы говорили правду, утверждая, будто посетили доэллинское поселение в Окарте, руины, которые закрыты на реставрацию, на автобусе, который по пятницам больше не ходит?
Я постарался не отводить глаза.
– Ладно, я не ездил на автобусе смотреть развалины, но этому есть невинное объяснение. Совместный отдых, знаете ли, чужие дети. Мне просто нужен был день без всего этого…
– Вы проживаете по адресу, который мне дали?
– Ну, в данный момент – нет. Но я там жил до того, как… Послушайте, какая разница?!
Я повысил голос. Анакритис, который до сих пор молчал, произнес на безукоризненном английском:
– Вы человек вспыльчивый, мистер Моррис?
– Нет, – твердо ответил я. – Не вспыльчивый.
Я откинулся на стуле и бросил взгляд на стенографистку. Она смотрела на меня, но тут же опустила голову и продолжила строчить в блокноте.
– Когда все идет не по-вашему? Когда вы устали? Когда… – Все еще улыбаясь, он показал, как будто отхлебывает из бутылки.
– Нет, – повторил я.
– А ваши аппетиты, мистер Моррис, вы охарактеризовали бы их как нормальные?
– Мои аппетиты?.. Нормальные?.. Разумеется, они нормальные! Да, мои «аппетиты», как вы их называете, самые что ни на есть нормальные!
– Вы увидели Лору Крэтчет около «Клуба-19» в час двадцать ночи пятого августа и набросились на нее сзади? – продолжал судебный следователь.
– Нет.
– Потащили ее в переулок между клубом и ювелирным магазином «Афина», прижали к стене и сорвали с нее нижнее белье?
– Нет!
– Надели презерватив и изнасиловали ее, мистер Моррис?
– Нет! Нет! Конечно, нет! Меня там не было и я бы не… Нет!
Ручка, которой писала женщина, поскрипывала по блокноту, солнце падало на пол ярким квадратом, искусственные цветы утопали в пыли, билась о стекло муха.
– Не хотите изменить свое решение касательно адвоката, мистер Моррис? – поинтересовался лейтенант.
– Мне не нужен адвокат! – рявкнул я. – Меня там не было, я абсолютно невиновен в преступлении, в котором вы меня обвиняете! Собственно, говорить больше не о чем, и я требую, чтобы меня отпустили!
Женщина перевернула страницу, держа наготове ручку. Анакритис поправил пояс брюк.
Гаврас сложил ладони вместе, как в церкви, и сделал глубокий вдох.
– Что ж, мистер Моррис, перейдем к следующему вопросу…
– Какому еще вопросу?
Он ответил бесстрастным взглядом.
– На этой неделе у меня сложилось впечатление, что это ваш первый приезд на остров. Но вчера, когда вы пытались уехать из Агиос-Стефанос, миссис Хёрли упомянула, что десять лет назад, ночью, когда пропала ее дочь, вы, оказывается, были в поселке.
Мое сердце заколотилось.
– Ивонн так сказала? Ивонн сказала, что я был в поселке?
– Она не хочет упустить ни малейшего шанса, что и понятно.
– А может, просто запутывает следствие? Вы об этом подумали? Я и не скрываю, что был тогда в Стефанос. Но я уехал задолго до трагедии. Эндрю посадил меня в такси.
