Смутные сомнения и вправду посещали Сулара в обществе «Бакира». Нет, пожалуй, даже и не сомнения... Просто, когда он видел эти глаза — огромные, серые, обрамленные густыми черными ресницами,— его начинали терзать невыносимые воспоминания. Такие же глаза смотрели на него с совсем другого лица. Смотрели с нежностью, доверием и любовью...
Сулар пытался понять, что за мордашка скрывается под слоем сажи, но видел только высокие скулы, аккуратный прямой нос и чуть выступающий вперед подбородок. Однажды аквилон-цу показалось, что ему знакомы эти черты... однако он поспешил одернуть себя: этот неразвитый туповатый грязнуля с приподнятыми плечами и привычкой склонять голову набок наподобие взъерошенной птицы, с резким хрипловатым ломающимся голосом не мог Иметь ничего общего с девушкой, возбуждавшей в нем некогда безумную, всепоглощающую страсть! Он тряхнул головой, желая избавиться от наваждения.
Соня мертва! Не в этом ли убеждал его наемный убийца Гиллеро, которого Сулар послал в дом Келемета?! «Все погибли... Мы убили их всех, а дом подожгли...» Однако относительно Эйдана тот же Гиллеро солгал, и это было доподлинно известно Сулару. Получив причитающиеся деньги, мерзавец сбежал, а вот один из его дружков, обиженный на то, что так и не получил своей доли, выдал его с головой. «Птичка упорхнула, хозяин,— заявил он,— этот, как его... Эйдан... Его не было среди убитых! Хочешь, я отыщу его — за дополнительную плату, конечно?» Сулар знал, что должен сказать ему. Что обязан приказать искать — и найти Эйдана любой ценой. Вместо этого он спросил: «Там была еще девочка. Рыжая девочка, его сестра. Она... жива?» Негодяй прищурился, припоминая, и полез в карман за нюхательной травой; и из. кармана его выпал золотой медальон в форме сердечка. Ручной работы... который Сулар не спутал бы ни с каким иным. «Так насчет девчонки, хозяин...» — начал было наемник. «Убирайся,— сказал Сулар, сдерживаясь из последних сил.— Вон отсюда!»
Он убедил себя, что Сони больше нет. Он привык так считать. Но в его жизни с тех пор не было ни единого дня, когда он не вспоминал бы о ней, об этой бессмысленной, несправедливой смерти. Он пытался представить себе, какой стала бы Соня теперь, спустя эти три бесконечных года,— и не мог. Для него она навсегда осталась той, пятнадцатилетней... Он спасался тем, что снова, и снова, и снова вызывал перед собой ее образ, ставший необходимым ему, как воздух.
Жестокая ирония судьбы заключалась в том, что это невозможно без помощи Каэллы, но Каэлле было наплевать на него. Настолько наплевать, что она готова была прельститься даже этим поганым маленьким грязнулей, который... так похож на Соню! Замкнутый круг. Безумие замкнутого круга.
...Верно говорят — легче сто блох выпустить на стол и уследить за всеми, нежели за одной женщиной. Стоило Сулару отлучиться из дома — правда, всего лишь на пару дней,— и Каэлла возобновила свою атаку на «Бакира», очевидно решившись во что бы то ни стало добиться своего. Она приказала Соне явиться к ней, когда стемнеет.
«А, будь что будет,— отчаянно подумала девушка.— В конце концов, от этой крысы я отобьюсь, да и она сама, если узнает, что имеет дело вовсе не с парнем/оставит меня в покое».
Однако, ступив в спальню Каэллы, Соня преисполнилась недоумения. Та вовсе не спешила наброситься на нее, а, накормив и предложив отличного вина, вдруг сказала:
— Теперь, милый мальчик, посмотри мне в глаза.
Всего-то навсего? Соня так и сделала. Крысячьи глазки Каэллы встретились с ее взглядом; и внезапно та дико, визгливо захохотала.
— Ты... да ты...— сквозь приступы смеха еле выдавила она,— о боги, такого я не ожидала! Сулар!.. Ха-ха-ха!.. Нет, это невозможно... Вон отсюда, маленький уродец, пока я не захлебнулась от смеха! Иди, иди, пошел прочь!..
Что именно повергло ее в подобное состояние, оставалось загадкой. И при чем тут Сулар? Нет, положительно оставалось только увериться в том, что Каэлла совершенно невменяема. Так вести себя может только сумасшедший. Причем после этого случая она больше к Соне и близко не подходила, словно разом утратив к «Бакиру» всякий интерес.
А Соня совсем извелась от необходимости принять наконец какое-то решение... Сулар должен умереть! И неважно, что сама Соня при этом чувствует; смерть ее близких будет отмщена, а потом...
Потом она уйдет на Серые Равнины следом за ним. Вместе с ним.
По очередном возвращении Сулар, убедившись, что его благоверная почему-то начисто утратила интерес к мальчишке-конюху, тоже лишил Соню своего внимания. Девушка выжидала удобный момент, чтобы покончить с ним, и следила за каждым шагом своего врага... и возлюбленного. В первую же ночь она проникла в его спальню через раскрытое окно и спряталась за портьерой. Но Сулар явился не один, как чаще всего бывало, а вместе с Каэллой.
— Я прошу тебя,— лихорадочно говорил он, обращаясь к жене,— сделай это, не отвергай меня, я не могу так больше!..
Женщина усмехнулась.
— Неужели? А ты обещаешь мне привезти из Шема то ожерелье? Или снова скажешь, что оно слишком дорого?
— Ожерелье... все что угодно... Только дай мне это!
«Что? — подумала Соня.— Чего он так домогается? Неужели любви этой уродины?! С ума сойти. Да ему же стоит только пальцами щелкнуть, и любая женщина будет у его ног! Какую ни пожелает!»
— Ты слишком стар для меня и противен,— издевалась между тем Каэлла,— ты мне еще двадцать зим назад надоел, я хочу совсем другого. Юного, с нежной кожей... Даже не знаю!..
— Каэлла...— Сулар встал перед ней на колени, а она толкнула его ногой в грудь.
— Ну ладно, ладно,— смилостивилась женщина.— Получишь ты свое, муж все-таки...
Соня подумала, что если ей придется увидеть это создание самой преисподней обнаженным, ее стошнит прямо на пол. И когда Каэлла принялась раздеваться, девушка невольно прикрыла глаза. Но тут Сулар издал такой возглас восторга и счастья/ что было просто невозможно не открыть их снова. Она взглянула на
Каэллу — и едва сдержала крик ужаса. То, что предстало ее взору, было... было... ни много ни мало, ею самой! Вот именно, ею, Соней, но не нынешней, а той, пятнадцатилетней девушкой с едва начавшей оформляться стройной фигуркой, тонкими руками и каскадом золотых волос.
Сулар, так и не поднявшись с колен, припал к ее ногам; он неистово обнимал и ласкал ее всю, и по его щекам струились слезы, а Сонин двойник отвечал на ласки своими — причем по-детски неумелыми, робкими, словно это в самом деле была девушка, впервые оказавшаяся с мужчиной. Он подхватил ее на руки и понес на огромную постель.
— Соня,— говорил он,— любовь моя, огненная моя звезда, если бы ты знала...
Остальное тонуло в слезах и поцелуях. Руки «Сони» беспрестанно гладили Сулара, губы не отрывались от его рта. Она раскрывалась перед ним, точно цветок. А он... Он был так нежен и осторожен с нею, изо всех сил сдерживая свою бешеную страсть. Он умолял простить его, и движения девушки отвечали ему вернее всяких слов. Наконец, золотые от пота, тела влюбленных слились в единое целое, и их блаженство сделалось совершенным...
