Север наклонился к погибшему десятнику, на шее которого виднелись два красных следа от укуса.
— Тондор первым почувствовал его,— продолжил гигант.— Я видел, как они посмотрели друг на друга, на мгновение оцепенев, и, когда тварь поняла, что обнаружена, она прыгнула. Бедняга только и успел, что закричать. Хорошо хоть умер мгновенно. Видать, от укуса. Я бросился на помощь и тут же зарубил ее, да что толку?
— Не кори себя. Ты сделал все как нужно,— попытался приободрить его Север, хотя и понимал, что слова тут вряд ли помогут.
Так и не дотянувшись когтистой лапой до Кучулуга, монстр издох. Его тонкое, гибкое тело с длинными конечностями и маленькой головой больше всего походило на нечто среднее между обезьяной и пауком. Цепкие пальцы заканчивались острыми крючковатыми когтями, с помощью которых он, видимо, и передвигался по каменным стенам и потолку.
Из оскаленной пасти торчали острые зубы, среди которых выделялась пара ядовитых клыков. Самым отвратительным оказалось то, что, работая над его созданием, колдуны использовали за основу человека. Это ни у кого не вызывало сомнений.
— И зачем понадобилось из людей делать всех этих монстров? — задумчиво, ни к кому не обращаясь, спросила Соня.
Услышав ее слова, Халима улыбнулась, и, хотя она ничего не сказала, воительнице очень не понравилась ее усмешка.
— Разве мало им зверья? — спросила она, обращаясь уже непосредственно к колдунье.— Зачем калечить людей? Превращать их в кровожадных уродов?
— Я могу тебе ответить, моя милая,— снова улыбнулась Пифия, и хотя Соне показалось, что слово «милая» она не произнесла, а выплюнула, придраться было не к чему: колдунья говорила ровно, едва ли не доброжелательно.— Только вряд ли ответ мой придется тебе по нраву.
— И все-таки?
— Переделанное зверье,— она так и сказала — «переделанное»,— никогда не становится столь же разумным, как человек, но это полбеды. Беда в том, что оно не дает потомства.
— А люди? — спросила Соня и невольно поежилась, словно на нее дохнуло холодом.
— Не знаю,— равнодушно пожав плечами, ответила Халима.— Мы в Логове переделывали только волков, ворон да крыс…
— И тех, кто пугал по ночам послушников,— закончила за нее Соня.
— Верно,— кивнула Пифия.— На обезьян возлагали самые большие надежды, но на деле ортаны оказались самыми неудачными из всех творений…
— Творения…— процедила сквозь зубы Соня, и разговор прекратился сам собой.
Халима вновь улыбнулась и отошла в сторону, а воительница не сомневалась, что той очень понравилась эта короткая беседа. Так оно и было. Колдунья и впрямь чувствовала себя победительницей. Правда, «сражения» не произошло, всего лишь небольшая стычка, но игру вела она, вела так, как ей того хотелось, и хотя последнее слово вроде бы осталось за соперницей, не сомневалась, что одержала верх. Прав оказался Странник: выдержка дает огромные преимущества, а значит, впредь она станет поступать только так.
* * *
Ночь прошла без приключений. Утром двинулись в путь, в третий раз за последние сутки преодолевая длинный узкий зал, в конце которого Халима вновь почувствовала поджидавшую впереди опасность, но до нее, по словам колдуньи, оставалось еще довольно далеко.
За очередным порталом они попали наконец в место, которое смогли назвать жилищем. У комнат, правда, не было дверей, но в отличие от встречавшихся прежде залов здесь осталась даже меблировка: роскошные кровати с резными спинками в спальнях, широкие письменные столы, конторки для письма и чтения в кабинетах, книжные шкафы и бюро с многочисленными ящиками и ящичками (к великому разочарованию Пифии — пустые) в библиотеках. Лишь один из шкафов оказался набит свитками и рукописными книгами все на том же затейливом языке, больше походившем на замысловатый орнамент. Халима подбежала к первому же шкафу и, распахнув его, жадно набросилась на книги. Она листала их, хватая то один, то другой том, но очень скоро, к величайшему своему сожалению, поняла, что не в силах прочесть текстов.
И все-таки сами книги непреодолимо притягивали ее.
Словно величайшее сокровище гладила она пупырчатые обложки из тисненой кожи, перелистывала толстые пергаментные страницы, будто стараясь отгадать их содержание, впитать в себя их мудрость, отображенную в символах, понять которые она не в состоянии.
Это походило на сладостную пытку, изощренное искушение… Это сводило с ума!
— Мы должны взять книги с собой! — решительно заявила она, понимая, что сейчас напор — единственная для нее возможность добиться желаемого.
— Невозможно.— Север прекрасно понимал ее и поэтому говорил намеренно спокойно.— Такую уймищу книг нам не унести.
— Распределим самые ценные среди воинов,— стояла на своем Пифия.
— А какие из них самые ценные? Как это узнать?
— Хотя бы по переплетам,— видимо, чувствуя шаткость довода, уже спокойнее предположила колдунья.
— В самом роскошном из томов может оказаться описание личной жизни любовницы короля,— насмешливо заметила. Соня, одной фразой отыгравшись за вчерашнее поражение.
Она мгновенно поняла это по тому, как побледнела гирканка.
— Я здесь заменяю Разару,— вскинулась Пифия,— а стало быть, мне решать, что мы забираем с собой, а что оставляем на месте.
Соня в ответ лишь слегка поклонилась, едва заметно усмехнувшись, и отвернулась, показывая, что затевать склоку не намерена.
Тогда Халима обернулась к Вожаку и вызывающе уставилась на него гневным взглядом.
Окружавшие их воины старательно делали вид, что не прислушиваются к разговору, хотя на самом деле ловили каждое слово.
— Я не собираюсь оспаривать твоих полномочий,— мягко проговорил Север, досадуя на несдержанность своей подруги.— Но посуди сама, в каком положении мы окажемся, притащив в Логово все эти бесчисленные фолианты, если окажется, что они содержат всего лишь собрание поварских рецептов, доносы фигляров и тому подобные малоинтересные для жриц Ордена сведения.
Халима почувствовала, что обступившие ее воины готовы расхохотаться и только старый страх перед ней заставляет их сдерживаться. Кровь прихлынула к ее лицу. Колдунья тряхнула головой, и тоненькие тугие косички стайкой черных змеек разметалась по плечам. Однако сказать она ничего не успела: Север опередил ее.
— Подумай,— продолжал он проникновенно.— Оставишь ли ты то, чем особенно дорожишь, на виду у всех?
Халима так ничего и не сказала. Похоже, последний довод Вожака возымел действие, но никто, кроме самой колдуньи, не знал, почему. А она мгновенно вспомнила об украденном у Вожака томике странных пророчеств. О том, как он лежал в его комнате, на столе, брошенный поверх множества иных вещей, и как тщательно прятала, запирая его же на ключ, она сама.
— Я предлагаю поступить иначе,— сказал Север, когда понял, что слова его не пропали даром.— Отбери пять-десять книг. Они нас не слишком отяготят, но позволят судить обо всем собрании в целом.
