— Каждый из вас волен вернуться — обиды держать не стану. Мне нужны лишь добровольцы. Решайте прямо сейчас.
Он замолчал и окинул взглядом ратников, которые лишь вздыхали и виновато опускали глаза. Казалось, бунт подавлен. И все-таки девять человек вышли из строя и собрались за спинами своих товарищей. Некоторое время все стояли молча. Потом, стараясь ни на кого не смотреть, маленький отряд развернулся и направился вверх по лестнице.
Север знал, что больше не увидит их. Такое чувство время от времени возникало у него и никогда не обманывало. Поэтому и теперь он не сомневался, что даже если кто-то из них и сумеет выбраться на поверхность, в Логово он наверняка не вернется. Исполненный ненависти взгляд Халимы лучше всяких слов предупреждал о том, что ждет отступников.
Шаги давно стихли, а воины все стояли на месте и молчали, размышляя над тем, что их ждет впереди. От вчерашнего воодушевления не осталось и следа. Надежды на благополучный исход померкли и стали призрачными. Даже те, кто остался, ничего хорошего уже не ждали.
— Скатертью дорога,— заявил вдруг Кучулуг. Мы прошли половину пути, и первая же неприятность выбила их из седла. Знал бы, не взял с собой… А ведь Паризо погиб из-за собственной дурости. Ну? Что вы молчите? Вспомните о том, что вы воины, а не знатные дамы на прогулке!
Гирканец окинул людей гневным взором и, не дожидаясь ответов, зашагал вперед.
— У нашего друга прорезался ораторский дар,— беззлобно засмеялась Соня и, переступив через скелет, направилась вслед за гирканцем.
Зал резко отличался от всего, что им встречалось до сих пор. Низко нависший потолок подпирали многочисленные, колонны, расположенные по кругу.
Четыре роскошные арки, расцвеченные затейливым орнаментом из цветной эмали, стояли по две справа и слева от входа, причем в каждой преобладал один цвет: зеленый, синий, красный и черный.
— Ну и кто мне скажет, что это значит? — спросил Север, когда все вновь собрались в середине зала.
— Ясно как день,— высказалась первой Соня,— что залы разделены по назначению.
— Это понятно,— кивнул Вожак.— Вот только каково назначение каждого из них?
Кто-то хохотнул в толпе, и Север порадовался, что люди, судя по всему, начали приходить в себя. Он обернулся к Халиме:
— Быть может, ты объяснишь, где нам чего ждать?
— Ни один из орнаментов ничего мне не говорит,— ответила она,— а одни и те же цвета в разных магиях имеют разный смысл.— Пифия задумалась, прежде чем продолжить.— Но если пытаться сопоставлять цвета со сферами жизни, то красный должен означать кровь.
— Зал воинов,— предположил Север.
— Вполне вероятно,— не стала спорить колдунья.
— Тогда черный может означать магию,— заметила Соня.— Черную магию…
— Не исключено,— пожала плечами Пифия.— Но может означать и черную землю, или зал земледельцев.
— Тогда за красной может располагаться бойня,— сказала Соня.
— Здорово,— усмехнулся Вожак.— Значит, за одной дверью воины или живодеры, а за второй — колдуны или крестьяне. Ну а остальные две?
Все молчали. Понимая, что все предположения могут оказаться по меньшей мере нелепыми, никто не хотел выглядеть дураком. И тогда заговорил Кучулуг. Ни от кого не укрылось, что после последнего разговора с Севером гирканец не прочь поболтать. Быть может, он и впрямь решил доказать, что способен убеждать не только силой?
— Повара! Крестьяне! — пренебрежительно фыркнул великан и отвернулся.— По-моему, все это чушь собачья,— проворчал он.
Воины расхохотались, но свое мнение никто высказывать не торопился. Люди разбрелись по залу и вновь начали рассматривать входы.
— Надоела эта темень! — сообщила Соня, запалив один из факелов, и принялась обходить стены.
Желтое пламя заплясало по кроваво-красному граниту, отбрасывая густо-черные тени. Колдунья следила за ней насмешливым взглядом, словно заранее знала, что ничего умного ее соперница придумать не сможет. Хоть Халима и не сумела разгадать ни значения цветов, ни смысл орнамента, она чувствовала себя на коне. Она пообещала оградить отряд от Странника и выполнила свое обещание. С этим никто не мог поспорить, а то, что ей понадобилось для этого вовсе не колдовать, а всего лишь оставить на ближайшей к выходу статуе маленькую записочку, ничего не меняло по сути, ведь знала об этом только Пифия. Остальные же, и даже Север — так, по крайней мере, казалось ей самой — смотрели на нее с уважением. На самом же деле Вожак не сомневался, что она успела связаться со своим сообщником и просто передать ему, чтобы он оставил отряд в покое… Но об этом опять-таки знали только он сам да его подруга. Соня же надеялась сейчас отыскать какие-то надписи или указатели, но надежда ее и впрямь оказалась тщетной.
На ровной кладке из аккуратных блоков, которые совсем не тронуло время, не было ничего, кроме медных скоб для факелов, а каждую арку перекрывали тяжелые золотые ворота. Причем все они оказались заперты, иначе все споры давным-давно разрешились бы сами собой. Теперь же люди не торопились, не желая угодить в ловушку. Недолго думая, Север велел тут же располагаться на ночлег, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Да и обороняться, если на них внезапно нападут, здесь проще, ведь противники могут явиться только сверху.
Костер разложили недалеко от выхода. Топливо принесли с собой, собрав в городе наверху обломки мебели покрупнее. Всем, не только Соне, надоела темень, а мертвенный свет, в котором все представало через магические камни — и того больше. К тому же огонь позволял защититься от местных тварей, которые явно предпочитали держаться подальше от света.
После того как девять человек решили вернуться наверх, их осталось сорок восемь, и теперь все собрались у костра, чтобы решить, какую из дверей вскрывать в первую очередь. Каждый приводил свои доводы, не слишком убедительные и потому тотчас отметаемые остальными, которые тоже не могли придумать ничего путного.
— Все, что здесь говорилось, никуда не годится,— высказался наконец и Вожак, который до того не проронил ни слова.— С равным успехом можно принять любое предложение. А потому, если к утру никто не скажет ничего на самом деле серьезного, начнем с левой крайней двери.
— А почему не с правой? — тут же полюбопытствовала Соня.
— Она черная…— Север недовольно поморщился.— Я не люблю черный цвет,— пояснил он под общий смех.— А левая арка желтая, как солнышко.
Халима пренебрежительно фыркнула, но ничего не сказала.
Она понимала, что начинать все равно придется и что Север прав: раз ни у кого нет стоящих мыслей, остается просто ткнуть пальцем. Зато когда молодой замориец решил поддержать Вожака, а потом заявил, что главное — остаться в живых, и лучше уж вернуться с пустыми руками, чем набить карманы сокровищами и погибнуть, Пифия не выдержала.
— Ты просто трус! — гневно сверкнув глазами, заявила она и поднялась на ноги, грозная, как богиня мщения.— Из-за твоей расхлябанности уже погиб человек. И если бы не его смерть, девять других трусов не ушли бы!
