Отставной посол наслаждался тем, что нашел друга-единомышленника. Хотя он и сказал в первый день, что никому не позволит говорить о стране, но на самом деле этот запрет действовал только для других. Если кто-то хотел поделиться переполнявшими его идеями и говорил: «Я тоже так думаю», посол отвечал, обрывая собеседника на полуслове: «Ваши мысли тут ни при чем! Я про эти дела полвека думаю, уже голова не выдерживает». Поэтому они слушали его с утра до вечера, а сами очень редко открывали рот.
К тому же Джемаль с Мерьем не понимали многого из того, что он рассказывал.
Мерьем, целыми днями сидевшая в саду, иногда вдруг вскакивала и, сделав парочку шагов, снова садилась на место. Человека, не понимавшего, в чем дело, это могло бы удивить. Такие вскакивания случались довольно часто. Потому что обнаружила, издающие невыносимый стрекот сверчки боятся ее белого платья. Когда она, вскочив на ноги, бросалась к деревьям, все звуки немедленно стихали, и все, кто наблюдал эту сцену, очень смеялись.
Иногда посол просил:
– Давай-ка, Мерьем, прекрати этот гам. Приструни-ка их!
Длинными вечерними часами двое мужчин, сидя за столом под нависающими над головами апельсиновыми ветвями, открывали ледяной виски и, наслаждаясь, пили.
Как-то раз Профессор тоже решил изменить традиционный уклад их совместных вечеров: пригласил всех поужинать не дома.
Профессору надоело есть мучную еду, и он захотел повести всех к рыбакам в деревню. Тем более что он обещал это тем парнишкам, которые помогли ему пришвартоваться в самый первый день их прибытия на остров.
Всем понравилось это предложение. Когда спустился закат, они сели в резиновую лодку, хотя Профессор считал, что было бы гораздо разумнее не плыть туда, а пойти пешком по песчаному берегу. Закатное солнце, как по зеркалу, скользило по пылающей алым цветом ровной поверхности воды.
Профессор думал, что сейчас вот лукавый посол скажет, что море – винного цвета, а он ответит ему, что он тоже Гомер. Однако тот промолчал.
Когда они причалили к пристани, то увидели, что рыбный ресторан заполнен английскими туристами. Молодые люди были уже сильно навеселе, со стаканами пива в руках они распевали песни и кричали, находясь в состоянии необычайной экзальтации. Это была весьма развеселая группа парней и девушек.
Хозяин ресторана предоставил им столик в саду, на берегу моря. Ножки столика увязли в песке, и он раскачивался, как горб верблюда, идущего по пустыне, но рыба и морепродукты здесь были и в самом деле наисвежайшими.
Состоятельным клиентам, которыми он счел Профессора и его друзей, хозяин продемонстрировал весь бывший в наличии ассортимент товаров. Он принес рыбу в лотках и, чтобы показать, какая она свежая, вытаскивал и протягивал им. Он клялся, что рыбаки именно сегодня выловили окуня на рыбной ферме.
Три человека, сидящие за столом, вспомнили рыбную ферму, где они познакомились. Мерьем всей кожей ощутила, как ее атакуют тысячи мошек, комаров и москитов, все тело снова начало чесаться. Какой же это был ад – рыбная ферма!
Рыбаки вылавливали здесь и омаров. Хозяин ресторана показал им лоток с шевелящимися гадами. Посол, с манерами эксперта, сделал заказ: объясняя, как надо приготовить рыбу и как сервировать. Хозяин ресторана поклонился: «Слушаюсь!» и удалился.
Немного позже он вернулся с винными бокалами и хорошо охлажденным белым вином. Вино было местного приготовления, и следовало его сначала попробовать. Посол покачал в руках бокал с вином, потом, подняв, посмотрел долгим взглядом на просвет и произнес, словно оглашая важнейшее решение:
– «II a de la cuisse», то есть «Вино с крепкими ножками»!
[46]
Наклонив бокал, он увидел маслянистый след на стекле. Сделав церемониальный глоток, подержал вино во рту и только потом проглотил. Подождал чуть-чуть и, с восторгом приподняв брови, сказал:
– Ммм! Очень хорошо!
Хозяин ресторана был весьма удивлен такому обращению с дешевым вином, производимым наверху в деревне, однако и виду не подал, а с уважением наполнил бокалы гостей. Мерьем с Джемалем закрыли свои бокалы ладонями.
Профессор и посол пили холодное вино словно воду. Они поднимали и опрокидывали один бокал за другим. Еще и салат не принесли, как они уже уговорили первую бутылку. И тогда сын хозяина ресторана принес столько вина, что эти двое остались довольны. Может быть, оттого, что посол и Профессор привыкли к ледяному виски и крепким напиткам, это холодное, с мягким вкусом, вино казалось им слабеньким и безобидным.
Этот простой ресторан благоухал сложной композицией запахов, которых не постыдился бы и рай. Преобладал густой и резкий запах жимолости. Казалось, сидящие за столиками находятся внутри огромного куста жимолости. А под ним в эти часы началось царствование ароматов ночной фиалки…
Морской закат медленно угасал, вода потемнела. С наступлением темноты дурманный дух жимолости усилился. Словно цветы, один за другим, подобно пульверизаторам, распрыскивали сверху свой аромат…
Англичане распевали веселые песни, кричали и хохотали, откидываясь назад.
Подоспела первая порция рыбы. Ее поставили на стол вместе с большой тарелкой салата из рукколы.
Джемаль посмотрел на блюдо и сказал:
– А у нас в озере Ван рыбы не живут, потому что там минеральная вода. Но там, где в озеро впадает река Эрджиш, водится жемчужная форель. Она бы вам очень понравилась.
Посол удивился:
– Надо же! Интересно!
А Профессор ничего не сказал.
Неожиданно отключился свет, англичане закричали: «Ааа!», однако для местных это было делом привычным, и они ни капли не удивились. Мальчики-официанты тут же расставили на столах керосиновые лампы, а на ветвях деревьев повесили яркие фонари.
Этим вечером посол говорил без умолку, словно наверстывал за прожитые в одиночестве годы. От вина, которое они с Профессором пили на голодный желудок как воду, его охватило чрезмерное возбуждение. Может быть, оказало свое заразное воздействие и веселье, исходящее от молодых англичан.
Мерьем смотрела на обнимающихся девушек и парней, но уже не чувствовала внутреннего томления по мужскому телу. Перед ее внутренним взором вставали падающая на лоб каштановая челка Мехмета Али, его искренняя улыбка и темно-карие глаза…
За окунем последовали омары, за омарами – маленькие рыбки, бутылки приносились и уносились. Посол смеялся и говорил без остановки.
Профессор, покачивая пальцем, говорил ему:
