— Да, благодарю. Марк, теперь я попросил бы еще принести мне сменную оде… Господи, что это?!
Тоже вздрогнув, лакей проследил взгляд Эрика и с трудом скрыл улыбку.
— Если я правильно помню, господин, это Бонбончик.
Эрик издал странный звук, нечто среднее между стоном и воплем, а лакей добавил:
— Миледи сказала, что ему грустно на чердаке… А еще там нужно было освободить место… И потому мы все ваши игрушки перенесли сюда…
Эрик сглотнул. Комната стараниями матушки и слуг больше подошла бы девушке: розовые обои, бантики на занавесках балдахина, огромный портрет пятилетнего Эрика, когда он внешностью еще сильнее походил на одуванчик…
И десяток плюшевых медведей, самый большой из которых был ростом с Эрика и улыбался очень похоже на декана факультета боевой магии.
— Какого черта… — выдохнул Эрик, моргнув пару раз и поняв, что никуда это безобразие не денется.
— Простите, господин, но миледи сказала убрать вашу комнату именно так…
Эрик на мгновение зажмурился. Вдохнул, выдохнул.
— Просто принеси мне одежду, Марк. И желательно не розовую.
— Слушаюсь, господин.
Когда дверь за лакеем закрылась, Эрик выдохнул и три раза профилактически побился головой о косяк. Не помогло.
— Мама! Я некромант с пятилетним стажем! Я ночую на кладбищах! От меня упыри шарахаются-а-а! — Он сглотнул, встретился взглядом с огромным медведем. — И никакой ты не Бонбончик, всегда Фнуфиком был. Ну, мама!..
Через десять минут, пока Эрик блаженствовал в купальне (у них в общежитии ванная даже для преподавателей была общая), лакей вернулся и аккуратно постучал в дверь.
— Господин, миледи напоминает, что вы опаздываете уже на час.
«Интересно, если я сдохну прямо сейчас, она наймет штатного некроманта?» — мрачно подумал Эрик. И сам себе мысленно ответил: «Нет, наймет императорского. Потому что он престижней».
— А еще миледи приказала показать вам портрет ее гостьи. Я оставлю его на полке. — Дверь приоткрылась, и в зеркало было видно, как лакей просунул руку с портретом и положил его на полку у ванны. — Посмотрите, господин.
Эрик страдальчески вздохнул и, когда дверь снова закрылась, взял портрет. С него на Эрика посмотрела упакованная в глухое черное платье дама, старше самого Эрика лет на десять и всем своим видом напоминающая скорее монашку, чем девицу на выданье.
— Какие у моей матери… необычные знакомые, — пробормотал Эрик, поскорее кладя портрет обратно на полку.
За дверью отозвался лакей:
— Миледи сказала, что если вы сейчас же не поторопитесь, она оставит вас с госпожой Мартиной наедине, как только вы соизволите прийти.
Эрик сглотнул. И подпрыгнул, чуть не перевернув ванну.
— Ма-а-арк, одежду! Живо!
Когда с одеванием было покончено, Эрик мельком глянул в запотевшее зеркало. Оттуда в ответ посмотрел испуганный повзрослевший Одуванчик, смазливый и на вид робкий. «Какая масипусечка!» — только увидев, сказала предыдущая мамина гостья. «Ненавижу!» — подумал тогда Эрик, а сейчас поскорее отвернулся от зеркала.
— Марк, где моя сумка?
— Вот она, господин.
Эрик торопливо зазвенел склянками.
— Господин, — робко выдохнул лакей. — Миледи особенно подчеркнула, чтобы не увлекались алкоголем перед… э-э-э… чаем…
Эрик одним глотком выпил содержимое черного флакона и закашлялся.
— Ох, хорошо! Это не алкоголь, это чистый яд. Все, идем.
Час опоздания или нет, а матушка с гостьей все еще пили чай. Эрик по опыту знал, что это действо может продолжаться и полдня, и даже целые сутки. Однажды он пытался провести исследование «Сколько чая вмещается в женский организм?», но горничным чаевничать было некогда, а матушка оказалась ужасным подопытным.
К чаю — что-то заграничное, с приправами (наверняка матушка на водах рецепт узнала) — подавались маленькие печеньки с глазурью. В вазочке в виде котенка их было много, но Эрик знал: это больше для красоты. По поводу печенек существовал целый ритуал: хозяйка могла съесть за время чая четыре штуки, гостье полагалось две, а Эрику не полагалось вовсе. Почему — упырь его знает. Общественные правила и традиции часто ставили Эрика в тупик. Вот с нежитью объясниться намно-о-ого легче…
— Эрик, — как только лакей объявил его имя, сказала леди Эрина. И, изящно оттопырив пальчик, поставила тонюсенькую фарфоровую чашечку на блюдечко (то даже не звякнуло). — Наконец-то. Ты заставил себя ждать.
— Прошу прощения, — пробормотал Эрик, замерев у порога и не отрывая взгляда от солнечного пятна на столике между матерью и гостьей.
Леди Эрина вздохнула, всем видом давая понять: вот такой вот у нее блудный сын, и как с ним быть?.. Потом сделала рукой в воздухе изящный жест и ласково улыбнулась.
— Дорогой, позволь представить тебе леди Мартину фон Венге. Ты, конечно, слышал, какой это славный род?
Эрик слышал — все Равнины слышали. Маркиз фон Венге был не то чтобы жуть как родовит: его дедушке пожаловали наследное дворянство, так что к древнему роду фон Венге не принадлежали. Зато богатыми были очень. Их отличала жесткая хватка: когда они видели возможную выгоду, они хватали ее и не отпускали. Никогда. Эрик это не понаслышке знал: замдекана боевой магии, Кристофер, был тоже фон Венге. Интересно, кем ему приходится эта Мартина? Вряд ли сестрой, ведь совсем не похожи…
— Очень рад, — попытался улыбнуться Эрик и впервые поднял взгляд на мамину гостью.
Улыбка превратилась в гримасу.
Портрет леди Мартины был правдив, но совсем не передавал внушительности ее габаритов. Леди даже сидя возвышалась и над Эриком, и над его матушкой (та, впрочем, всегда была миниатюрной). Фарфоровая чашечка в ручищах Мартины смотрелась настоящей насмешкой, как и платье — леди в нем была похожа на упакованную сосиску. Большую такую сосиску. Ну прямо как одомашненный тролль в перевязке.
Эрик сглотнул и прошел к креслу, стоящему далеко и от гостьи, и от леди Эрины. Увы, матушка его маневр заметила.
— Эрик, дорогой, не стесняйся, садись к нам поближе. — Она кивнула на стул рядом с диваном, на котором еле умещалась Мартина.
— А может, я лучше… — «исчезну из этой комнаты», — хотел бы сказать Эрик, но мать не дала ему продолжить.
— Садись! — И тут же, повернувшись к гостье, добавила: — Ох, Мартина, Эрик у меня такой робкий.
— Это определенно достоинство для мужчины, — пробасила гостья, пока Эрик по стеночке прошел к стулу.
Последовала пауза. Эрик сел, и гостья уставилась на него так пристально, будто пыталась пришпилить взглядом, как бабочку булавкой. Эрик даже вздрогнул пару раз, словно эту булавку почувствовал. Во рту пересохло, а голос стал хриплым и задрожал:
