Размышления Николая Васильевича были прерваны появлением слуги.
– Вас спрашивает какой-то человек, – доложил он.
– Кто? – спросил Твердов.
– Не могу знать, простой какой-то, говорит: по рекомендации.
– А, знаю, зовите! – приказал Николай Васильевич.
В кабинет вошел мужчина, крепкого сложения, с маловыразительным, но приятным лицом.
«Мой телохранитель», – подумал Твердов и спросил:
– Вы по рекомендации?
– Так точно! Прослышал, что вашей милости камердинер требуется.
– Собственно говоря, не камердинер, – ответил Твердов, думавший в то же время: «Ну что мне с ним говорить? К чему эта комедия?» – а человек, который был бы при мне постоянно и соединял бы в себе сразу несколько обязанностей. Можете вы?
– Точно так. Мне говорили, что у вас место хорошее.
– Прекрасно! А ваши условия?
– Помилуйте! Столько времени без места… Что положите, за все буду благодарен. Не извольте беспокоиться.
«Зачем это он? – думал Николай Васильевич. – Но все-таки, надо сознаться, ловко играет свою роль – любому актеру впору. Что-то дальше будет? А пока попробую испытать его».
Он с улыбкой принялся разглядывать стоявшего перед ним человека. Тот был невозмутим.
– Как вас зовут? – спросил Твердов.
– Василий Андреев, по фамилии Савчук.
– Малоросс?
– Так точно… из Черниговской…
– Так, так… А скажите, Василий, я как будто вас где-то видал? Да, да, вот где! – и Николай Васильевич назвал фамилию кухмистера, у которого происходил так трагически закончившийся накануне свадебный бал.
– Все может быть, ваша милость, – невозмутимо ответил Савчук, – я вчера там по вольному найму прислуживал. Что делать, кормиться нужно.
– Ага, стало быть, я прав! Так, так…
Николай Васильевич не видал этого человека в числе слуг кухмистерской и сказал наобум, но это убедило его, что перед ним человек, посланный Кобылкиным.
– Так, так, – повторил он. – Ну, когда же вы, Василий, можете начать вашу службу у меня?
– Когда прикажете, барин, каждую секунду, вот хотя бы сейчас.
– Как это так? Вы ведь будете жить у меня?
– Так точно. Лицо, рекомендующее меня вам, уверило меня, что я поступлю непременно. Я имел смелость забрать все пожитки и явиться сюда с ними.
– Вот как! Очень хорошо! Ну, тогда с Богом! В добрый час! – произнес Твердов, а сам подумал: «Скоро же действует Кобылкин! Правду сказать: кажется, я уже под надежной охраной».
IV
Пари
Савчук в несколько минут устроился у Твердова так, как будто жил у него долгие годы. Николай Васильевич следил за ним и только удивлялся расторопности этого человека. Не прошло и четверти часа, как он уже явился и сказал:
– Осмелюсь предложить, Николай Васильевич, вы изволили сказать мне, чтобы я был около вас безотлучно, – то есть я понял это так, что коли вы меня в глухую полночь потребуете, так я и тогда должен предстать пред вами.
– Так, так. Ну и что же?
– Рядом помещеньице для меня есть; номерочек крохотный и дверью с вашим апартаментом – с гостиной вашей – сообщается. Очень недорогой. Не разрешите ли?
– Это очень хорошо будет! Пожалуйста, пожалуйста, устраивайтесь, а я сейчас уезжаю.
– Когда изволите вернуться?
– Не знаю, право… Вы можете распорядиться обедом, чаем – всем, что вам угодно, я сделаю распоряжение. Даже, – взглянул Твердов на часы, – вы совершенно свободны до семи часов вечера. Я не вернусь ранее этого времени… Теперь помогите одеться.
Василий оказался камердинером на редкость. Туалет прошел так, что у Твердова не возникло повода быть недовольным своим новым слугой.
Перед уходом он спросил у Савчука, есть ли у него паспорт. Тот показал ему документ, в подлинности которого можно было не сомневаться, только от наблюдательного Николая Васильевича не укрылось-то, что документ выдан в тот же день, когда к нему явился Савчук. Все это успокоительно подействовало на Твердова.
«Так, так, это хорошо, – соображал он. – Под такой охраной не страшно».
Твердов прежде всего хотел отправиться в больницу, куда было отвезено для вскрытия тело несчастного Евгения Степановича, но раздумал и поехал в ресторан, где надеялся встретить приятелей, бывших с ним накануне на злополучной свадьбе. Он не ошибся. Почти все молодые люди, которые были вчера, собрались здесь, в большом отдельном кабинете. Разговоры вертелись около внезапной смерти Гардина и вообще печального события накануне. Твердова, очевидно, поджидали с нетерпением.
– А, наконец-то! Вот и он! – раздались восклицания. – Приехал! Куда вчера скрылся?
Николай Васильевич поздоровался со всеми и уселся за уставленный приборами стол.
– Завтракать не буду, – объявил он, – завтракал уже, вина выпью. Ну, что нового в газетах?
– Шум и вопли. Целыми столбцами так и жарят. Еще бы, тема-то какая! Жених номер шесть и с тем же, как у своих предшественников, результатом.
– Но вскрытие, – допытывался Твердов, – вскрытие-то что показало? Да погодите, господа, не все разом. Скажи ты, Петр Александрович, – обернулся он к ближайшему своему соседу. – Ты естественником был, лучше других можешь объяснить нам, что и как.
Петр Александрович Масленцев отпил из бокала, крякнул и с видом авторитета объявил:
– Вскрытие решительно ничего не показало. Будут произведены всевозможные анализы, согласно предписаниям судебной медицины, но, я полагаю, ничего открыто не будет. Есть яды, действующие моментально и не оставляющие после себя в организме никаких следов. Например, кураре…
– Ну, это ты уж оставь, естественник, – перебил его Твердов. – Кураре действует, попадая в кровь непосредственно, а внутрь его хоть ведрами лей – ничего не будет.
Масленцев смутился, но сейчас же оправился:
– А кто знает? Может быть, Евгения укололи. Только нет, тут преступления быть не может.
– Какое там преступление! – заговорили кругом. – Ведь если преступление, – то кто же тогда из нас преступник? Чужих никого не было, все свои, все друг другу знакомые.
– Постойте, – остановил говоривших Твердов, – а кто это был такой среднего роста, полный, начисто бритый, еще глаза так во все стороны бегают? Заметили? Кажется, Дмитрий Константинович, – обратился к одному из молодых людей Твердов, – он с тобой рядом сидел за столом. Кто это?
– Право, не знаю, – пожимая плечами, ответил Дмитриев, – никогда не видал. Господин очень приветливый, смешил, все шуточками да прибауточками разговаривал, анекдоты рассказывал. Только я его не знаю. Может быть, Филиппов знает.
