ГОРДЕЕВА: Как актриса не доработала?
ХАМАТОВА: Почему ты смеешься? Я тогда поняла, как формально мы подошли к концерту, как велика наша вина в том, что мы не разбудили зрителей, не достучались до них. Как результат – не собрали денег. Точнее, собрали, но сумму в двадцать раз меньшую, чем требовалось. А я даже не знала, для чего, собственно, этот концерт задумывался, зачем понадобилось собирать деньги. Они нужны были на дорогой аппарат, необходимый этим замечательным неравнодушным врачам…
ГОРДЕЕВА: Речь об облучателе крови, с которого в итоге и начнется фонд “Подари жизнь”?
ХАМАТОВА: Понимаешь, расспросить про аппарат я догадалась только после концерта.
ГОРДЕЕВА: Сейчас бы всё это выглядело дико.
ХАМАТОВА: Но это была моя первая вылазка в реальность… Врачи рассказали, что этот аппарат – облучатель крови – необходим для того, чтобы кровь, предназначенная для переливания больным раком детям, была облучена, обеззаражена. Такого аппарата, объяснили врачи, сейчас в больнице нет. И мамы оставляют своих больных детей одних в палате, приклеивают пакеты с кровью себе на грудь и, постоянно покачиваясь, потому что кровь не должна остывать и застывать, едут через всю Москву в Центр рентгенорадиологии, где стоит единственный на всю страну аппарат для облучения крови. Там они сидят в очереди и ждут, когда их кровь облучат, а потом трясутся в метро – едут обратно. И мне стало мучительно стыдно.
ГОРДЕЕВА: Стыдно?
ХАМАТОВА: Именно стыдно. Что я ничего не сделала. Что мы с Серёгой ничем им не помогли, что говорили не те речи, вернее, никаких речей не говорили. Мы, в принципе, вели себя так же, как эти спавшие зрители: тупо объявляли номера и читали какие-то стишки. Вернувшись домой, я всё обдумала и поняла, что до такой степени согласиться с плохим мироустройством не могу: как можно смириться с тем, что в стране, где столько денег (а это самое начало двухтысячных, денег – море), невозможно собрать двести тысяч долларов на аппарат, который поможет огромному количеству детей. Поняла, что зло, в конечном счете, побеждает добро, что я ничего об этом прежде не знала и никак не помогала переменить положение вещей…
Получается, если бы сложилось так, что меня бы на этом концерте не было, если бы мы бы с Серёжей не просрали этот сбор и не видели отчаяния докторов, то я, быть может, жила бы себе и дальше.
Осознание того, что произошло на этом вечере, позволило моей жизни стать разноцветной. Я стала думать, что можно сделать. Потом поговорила с Диной Корзун, с которой мы подружились на съемках “Страны глухих”. И мы решили, что называется, взять реванш.
1 июня 2005 года на сцене театра “Современник” состоялся благотворительный концерт “Подари мне жизнь”. На нем было решено собирать средства на тот самый облучатель крови, в котором остро нуждались врачи и пациенты Российской детской клинической больницы. Фактически с этого концерта ведет свое начало фонд “Подари жизнь”. Режиссером концерта стал Кирилл Серебренников, продюсерами и ведущими – Чулпан Хаматова и Дина Корзун, а в организации помогала театральная премия “Чайка”.
Участники концерта обнародовали письмо, ставшее, по сути, жизненной программой всех тех, кто именно в это время узнал о беде, в которую попадают столкнувшиеся с онкологическим диагнозом дети и их родители. Вот его полный текст, написанный журналистом Валерием Панюшкиным:
“Мы: Александр Калягин, Олег Табаков, Чулпан Хаматова, Кирилл Серебренников, Дина Корзун, Лия Ахеджакова, Ольга Будина, Ольга Кабо, Елена Яковлева, Ольга Дроздова, Галина Петрова, Сергей Гармаш, Евдокия Германова, Мария Миронова, Амалия Мордвинова, Ирина Розанова, Евгений Миронов, Алёна Бабенко, Алексей Кравченко, Олеся Судзиловская, Александр Лазарев, Дмитрий Дюжев, Гоша Куценко, Анастасия Заворотнюк, Максим Покровский, Алексей Кортнев, Тамара Гвердцители, Алексей Айги, Лариса Рубальская, Сергей Старостин, Алексей Лундин, Денис Мацуев, Илзе Лиепа, Ирина Богушевская, Гарик Сукачев и Юрий Шевчук.
Если дети умирают от рака, то не потому, что рак неизлечим. Рак излечим. Это опасное, тяжелое, но излечимое заболевание. Просто мы не лечим детей.
Десять лет назад в России выживало 5 процентов детей, заболевших раком. В Америке и Европе тем временем выживало 70 процентов. Теперь мы обучили врачей и освоили современные технологии лечения. Сегодня в России выживают 50 процентов заболевших раком детей. А в Америке и Европе 80 процентов. Мы отстаем на 30 процентов.
Каждый год в России 5 тысяч детей заболевают раком. Из них 50 процентов – две с половиной тысячи детей – выживают благодаря современному лечению. А еще 30 процентов – полторы тысячи детей – каждый год могли бы выжить, но умирают, потому что им не хватает лекарств и оборудования, современных клиник и квалифицированных специалистов, донорского костного мозга и донорской крови. Всё это можно было бы купить за деньги.
Каждый год в России полторы тысячи детей могли бы выжить, но умирают, просто потому что у нас не хватило денег. В Беслане погибло 186 детей. Это почти десять Бесланов каждый год. Просто потому что не хватает денег на лечение.
Почему в России нет ни одного современного детского онкогематологического центра, и только три клиники делают пересадку костного мозга, а в Германии – девяносто клиник? Почему в России, где только десяти процентам детей, больных раком крови и нуждающихся в трансплантации костного мозга, делают эту тяжелую операцию, нет банка донорского костного мозга?
Почему матери больных детей, нуждающихся в ежедневном переливании облученной донорской крови, ездят из Российской детской клинической больницы – клиники Института детской гематологии – с пакетами донорской крови через всю Москву, чтоб облучать кровь?
Мы хотим рассказать, что рак излечим. Мы хотим рассказать, что организм ребенка способен выдержать тяжелое лечение, которого зачастую не может выдержать взрослый.
Мы верим, что нет на Земле человека, который отказался бы спасти полторы тысячи детей, если бы знал, что может спасти их”.
На первом концерте было собрано около трехсот тысяч долларов. Купили аппарат по облучению донорской крови. А оставшиеся сто тысяч потратили на другой аппарат, тоже очень нужный больнице, о котором врачи даже мечтать не могли.
Среди выступавших был тогдашний министр здравоохранения России Михаил Зурабов. В череде речей артистов и врачей, впервые четко, громко и уверенно говоривших о том, что детский рак излечим, Михаил Зурабов неожиданно заявил, что рак – безусловно тяжелое заболевание, сопоставимое по тяжести с гриппом, болезнями желудочно-кишечного тракта, эпидемиями. “С одной лишь разницей, – заметил Зурабов. – Рак – такая болезнь, что мы знаем: если умер отец, умрет и сын…” Что хотел сказать дальше министр, никто никогда не узнал. Зал, полный врачей, родителей и детей, буквально взорвался: зрители топали ногами и возмущенно хлопали. Оробевший министр сошел со сцены. КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА
ХАМАТОВА: А ты была на первом концерте?
