ХАМАТОВА: Сюжет прошел потому, что его сделала ты.
ГОРДЕЕВА: Пусть так. Но все эти годы я не вспоминала в таких подробностях ни этот сюжет, ни другие.
Почему-то из всей эпопеи с первыми благотворительными сюжетами запомнилось только, как после очередного эфира в моей жизни вдруг появился очень характерный для тех времен человек по имени Максим. Двухметрового роста. В жмущем пиджаке, остроносых ботинках и с золотой цепью крупного плетения. Он привез деньги в коробке. Точнее, вначале он позвонил в секретариат НТВ и был, видимо, настолько убедителен, что ему дали мой мобильный телефон. Он коротко сказал: “Я Макс. Видел там этот ваш сюжет про детишек. Могу помочь. Бабки я подвезу. Если кровь нужна, ребята тоже подъедут”. Но фонду “Детские сердца” не нужна была кровь, только деньги на кардиостимуляторы. И мы договорились с этим Максимом встретиться у метро ВДНХ и отвезти деньги в фонд. В фонде, помню, всё переживали, что угостить будет нечем: ничего, кроме чая и печенья, нет. Но угощение не понадобилось: Макс открыл багажник, вынул оттуда коробку денег, отдал нам с Катей Бермант, директором фонда, и исчез. Потом я ему перезванивала, предлагала поблагодарить по имени в эфире НТВ, сделать, так сказать, воспевающий его доброту сюжет. Он отрезал: “Ты чё, похоронить меня хочешь?” Тут я поняла, что другого шанса, может, и не будет, и спросила: “А почему вы решили помочь?” Ответил: “Да у меня сын родился, третий. Я раньше, как рождался кто-то, церковь строил. А потом решил, что попы и так справятся”. Напоследок он еще раз предложил помощь своих “здоровых ребят”, если нужна будет кровь.
ХАМАТОВА: Ты просто еще не знала о детях с лейкозом.
ГОРДЕЕВА: До знакомства с Новичковой – не знала. Но она пришла на НТВ и настояла, чтобы я “просто приехала с камерой в больницу и посмотрела”.
Эту съемку я помню очень хорошо, она перевернула мою жизнь.
Смешная деталь: я взяла с собой в больницу в качестве подарков дурацкие кружки, майки и брелоки с логотипом НТВ – такая у телекомпании в то время была промопродукция, венцом которой считалась водка НТВ с золотой стружкой. Обычно мы такое брали с собой в командировки, и люди радовались. Видимо, я подумала, что в больнице тоже обрадуются. И потащила с собой всё, кроме водки.
ХАМАТОВА: Они обрадовались?
ГОРДЕЕВА: Непонятно. Они с благодарностью принимали мои подарки. Но, думаю, скорее из вежливости.
Знаешь, до этого я была и в Чечне, и в Узбекистане, и в Афганистане. На съемках, связанных с терактами и катастрофами. Но онкологическое отделение Российской детской клинической больницы на меня произвело ни с чем не сравнимое впечатление, имевшее долгие последствия и сильно изменившее меня. Я пыталась понять почему. И пришла к выводу: с одной стороны, от осознания безнадежности положения и масштабов страдания детей, которые месяцами лежат в четырех стенах, часто без родных и близких и еще чаще – из-за отсутствия лекарств и денег – без особой надежды на выздоровление. С другой стороны, меня поразило то, что помочь этим детям несложно и сделать это можно быстро: найти денег, найти тех, кто сдаст кровь, и самой сдать. И, тем самым, дать шанс. Меня это прямо окрылило и как-то разбудило. Мысль об участии в помощи этим детям, о способах, которыми лично я могу оказать помощь, пришла во время съемки.
Помню: я хожу с оператором по палатам, раздаю эти кружки-майки-брелоки, снимаю детей, говорю с ними, с их мамами. И никак не могу поверить, что для их выздоровления нужны такие простые вещи: какие-то чертовы деньги, кровь и лекарства. Я возвращаюсь на работу. И не выхожу оттуда трое суток. Практика на телевидении обычно какая: ты делаешь сюжет, и его крутят целый день все выпуски. Я решила сделать по сюжету на каждый выпуск. Мне было важно показать каждого ребенка, с которым я познакомилась в тот день.
ХАМАТОВА: Ты всё-таки чокнутая.
ГОРДЕЕВА: Мне казалось, что это даст шанс собрать деньги каждому из них. И что я не имею права выбирать – про кого показывать, про кого нет. Потом про этих и про других детей, с которыми мы познакомились уже на следующий день в РДКБ, я пишу огромный пост в ЖЖ. Обо всем рассказываю, прошу деньги, но не называю точные суммы и точные диагнозы: мне кажутся неважными подробности, касающиеся детей, о которых я пишу. “Деньги же всё равно соберутся, они там сами купят всё, что надо”, – думаю я. И оказываюсь внутри чудовищного скандала. Мне звонит Антон Носик, мой давнишний друг, человек, создавший практически первый в России благотворительный ресурс Pomogi.org. “Сейчас тебя разорвут на куски, – чуть ли не весело сообщает Носик, – но они правы: в болезни и жизни того, кто болеет, неважных подробностей не бывает: ты же просишь у людей деньги! В общем, держись. Я всем сказал, что ты хорошая, хоть и работаешь на НТВ. И, кстати, это я им дал номер твоего телефона”. У меня начинают дрожать руки. Едва успеваю положить трубку, раздается звонок вначале от Кати Чистяковой
[3], а потом от Гали Чаликовой
[4].
ХАМАТОВА: Они тебя “рвут на куски”?
ГОРДЕЕВА: Как тебе сказать. Они пытаются понять, почему я написала так, а не иначе. При этом ни с одной из них я не знакома. Но, видимо, Носик действительно убедил их, что я – не исчадие ада, потому что разговаривают Катя и Галя со мной очень трепетно и очень доходчиво. Но очень твердо. Они объясняют, почему нельзя просить суммы, про которые не знаешь, из чего они состоят, зачем точно знать диагноз и как вообще должна звучать просьба о помощи. Они объясняют мне, что благотворительность должна быть прозрачной, иначе она не сможет быть долговечной. И еще, что за каждую попрошенную и пожертвованную копейку тот, кто просит, будет обязан отчитаться. Это был огромный урок на всю жизнь. Чистякова присылает мне ссылки на свой ЖЖ, на разные истории про сборы на детей и рассказывает про группу “Доноры – детям”, с которой отчасти и начнется со временем наш фонд “Подари жизнь”. Потом мы встречаемся с Катей на моей следующей съемке в РДКБ, я снимаю доноров крови, рассказываю о том, как это просто – сдать кровь. И как это важно для лечения детского рака. А с Галечкой мы очно не знакомы, но почти год разговариваем по телефону, неожиданно в этих разговорах становимся близкими телефонными подругами. У Чаликовой такой молодой голос, что я легко перехожу на “ты”. Спустя год выяснится, что все, кроме меня, с ней на “вы”. Но отступать уже некуда.
Да, кстати, после сюжетов о детях и их продолжении – сюжете о донорстве крови, мне звонит Новичкова и командным голосом сообщает, что мне необходимо взять интервью у Чулпан Хаматовой, а с Митковой она сама договорится. Ни о чем интервью, ни к чему оно, Новичкова не объясняет. Мы с тобой по телефону назначаем встречу. Я, разумеется, трепещу.
ХАМАТОВА: А я – страшно тебя боюсь. Ты такая звезда телевидения, судя по экрану, жесткая, холодная молодая женщина. К тому же ты опоздала.
